На столе — записка… От прочинанного волосы дыбом стали!

— Ольга, давай поговорим, — сказал Алексей, не поднимая глаз. Голос его прозвучал глухо, как будто сам себе не верит. — Я люблю другую, прости.

Она стояла у раковины. Чашка скрипела под губкой в ее руках. Несколько секунд Ольга молчала, потом неспешно сполоснула посуду, аккуратно поставила чашку в сушку, вытерла руки вафельным полотенцем.

Движения были размеренными, почти медитативными, и только потом, уже без всякого напряжения, она повернулась к нему. — Хорошо, раз любишь, уходи.

Ни слез, ни драмы, только простые слова, как будто это был не крах жизни, а обычный бытовой разговор.

— Я… я не хотел причинять тебе боль, — проговорил он, виновато глядя на ее лицо, словно впервые в жизни увидел, сколько в нем усталости.

— Так и не причиняй, просто уйди достойно.

Ее голос был спокоен, даже слишком, без колебаний, без надрыва, он почувствовал, как внутри все сжалось, не от вины, а от стыда, будто его душу подковырнули ложкой и стало страшно заглянуть внутрь.

Она подошла к столу, налила себе крепкий чай в большую керамическую кружку с облупившимся краем, села напротив, не глядя на него.

— Мы ведь столько лет вместе, — заговорила она, не повышая голоса. — Сын вырос, дом построили, все делали вдвоем, ты работал, я поддерживала, были трудности, радости, это все было не зря…