На обходе немой пациент незаметно сунул в карман хирурга ЗАПИСКУ. Прочитав ее, схватил за сердце и ОЦЕПЕНЕЛ…

Иногда Ира впадала в отчаяние. Неужели я здесь навсегда? Неужели я никому не нужна на этом свете, и меня никто так и не отыщет? Почему я ничего не могу вспомнить? Но ведь были же наверняка какие-то близкие люди и у меня. Нянечки жалели женщину, принесли ей иконку.

Оставалось только молиться, чтобы Всевышний помог ей отыскать кого-то из близких или хоть что-то вспомнить о себе.

Олег, запыхавшись с огромным букетом любимых Иры и Ирисов, забежал в кабинет заведующей и стал сбивчиво рассказывать, кто он и кого ищет. У вас здесь женщина с потерей памяти лежит.

Как мне ее увидеть? Я муж ее. Мы с ней в аварию попали. Меня нашли спасатели, а ее нет, понимаете? Я уже отчаялся ее найти.

Где она? — тараторил мужчина. — Батюшки! Не может быть! Неужели наконец-то родные у потеряшки нашей  отыскались? А то мы уже не знали, что с ней делать дальше. Она ведь не должна здесь находиться.

Вдруг проверка какая-то. Пойдемте, она в палате. Рисует, небось, блаженное.

Или молится. Олег осторожно открыл дверь, все еще до конца не верив реальность происходящего. Да, это без сомнений была его Иришка.

Русые волосы, всегда аккуратно подстриженные под каре, отросли и доходили до лопаток, были заплетены в косу.

Маленькая, худющая, одетая в казенный сит свой потертый халат, она была как беспомощный птенец, сидела возле окошка и что-то мечтательно рисовала. В порыве нахлынувших чувств Олег подошел к ней, стал обнимать, плакать и приговаривать.

— Ирочка, любимая моя, наконец-то я тебя нашел. Неужели ты меня не вспомнишь? Как же я соскучился, ласточка моя, — шептал Олег.

Лицо Иры просветлело, глаза увлажнились, и она заплакала, сначала тихо, потом все громче, навзрыд.

— Ну, наконец-то, вспомнила, значит. Счастье-то какое! Пусть поплачет. Это хорошо…