** На моем 30 дне рождения свекровь подняла тост со словами: «За нашу глупышку…

«Полина, я не знал, что ты здесь. А где я, по-твоему, должна быть? Нет, я имею в виду в этот момент, в этом коридоре. Понятно, ты давно приехал? Сегодня утром, хотел узнать, как твой отец, и… увидеть тебя».

Я кивнула. «Папе лучше, врачи говорят, что через неделю его могут выписать. Это отличная новость, можно мне его увидеть.

Сейчас у него процедуры, может быть, позже». Мы стояли в коридоре, не зная, о чем говорить дальше. Странно, но человек, с которым я прожила восемь лет, вдруг стал мне почти чужим.

«Полина, – сказал Кирилл, – глядя мне в глаза, я хочу извиниться. За все. За то, что не защищал тебя от матери, за то, что смеялся над ее тостом, за то, что был таким… слепым».

Я молчала, не зная, что ответить. Часть меня хотела простить его, другая часть кричала о предательстве. «Кирилл, – сказала я наконец, – давай не будем сейчас об этом.

Мне нужно время. Я понимаю, просто знай, я изменился. То, что произошло с твоим отцом, заставило меня многое переоценить.

Людям свойственно меняться, когда гром грянет. Это не просто слова, Полина, я действительно изменился, и хочу доказать тебе это». Я вздохнула.

«Посмотрим». В этот момент к нам подошла медсестра, Полина Николаевна, ваш отец спрашивает о вас. «Иду, – я повернулась к Кириллу, – мне нужно идти.

Конечно. Я подожду». Когда я вошла в палату, отец сидел на кровати, опираясь на подушке.

Он выглядел лучше, хотя все еще был слаб. «Папа, ты что-то хотел?» «Да», – он похлопал по кровати рядом с собой. «Сядь, поговорим».

Я села, взяв его за руку. «Как ты себя чувствуешь?» «Лучше», – он слабо улыбнулся. Врачи говорят, что я иду на поправку.

«Это правда. Скоро тебя выпишут». Отец помолчал, глядя на меня внимательно.

«Полина, я хочу поговорить с тобой о Кирилле». Я удивленно посмотрела на него. «Ты видел его?» «Да», – он заходил.

«Пока ты была в кафе, извинился за то, что произошло на твоем дне рождения. И что ты ему сказал?» «Что принимаю его извинения». «Но что касается вашего брака, это ваше дело».

Я вздохнула. «Я не знаю, что делать, папа». Все так запуталось.

«Я не буду давать тебе советы, дочка. Ты взрослая, умная женщина, и сама знаешь, что для тебя лучше. Просто помни, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на людей, которые не делают тебя счастливой».

Я кивнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. «Я знаю, папа». И еще одно, он сжал мою руку.

«Чтобы ты не решила, мы с мамой всегда будем на твоей стороне». Я обняла его, стараясь не потревожить швы на груди. «Спасибо, папа, я люблю тебя».

«Я тебя люблю, дочка. А теперь иди, твой муж ждет». Я вышла из палаты с тяжелым сердцем.

Кирилл сидел в коридоре, листая какой-то журнал. Увидев меня, он встал. «Как твой отец?» «Хорошо».

«Говорит, что ты заходил к нему». «Да». Кирилл выглядел смущенным, хотел извиниться.

«И как, получилось?» «Думаю, да». «Твой отец – удивительный человек». Он выслушал меня, не перебивая, а потом сказал, что жизнь слишком коротка для обид.

Я улыбнулась. Это было так похоже на папу мудрого, всепрощающего. «Полина, Кирилл взял меня за руку, давай пройдемся.

Я хочу тебе кое-что рассказать». Мы вышли из больницы и пошли по дорожке, ведущей к небольшому парку. «Я многое переосмыслил за эти дни», – начал Кирилл.

«То, как я жил, как относился к тебе, к твоим родителям, как позволял маме говорить все эти ужасные вещи. Я молчала, не перебивая. Знаешь, я всегда был маминым сыночком», – продолжил он с горькой усмешкой.

«Делал то, что она хотела, говорил то, что она хотела услышать. Даже женился на тебе отчасти потому, что она не возражала. Что? Я остановилась, пораженная его словами.

Нет, не так, он поморщился. Я любил тебя, правда любил, но мама одобрила мой выбор, и это было важно для меня. Она видела в тебе девушку, которую можно отформатировать под наш образ жизни.

Отформатировать. Я почувствовала, как внутри закипает гнев. Да, именно так она выражалась.

Из нее получится хорошая Измайлова, если правильно воспитать. Я тогда не придал значение этим словам, а должен был. Мы продолжили идти, теперь уже молча.

Я переваривала услышанное, пытаясь совместить образ Кирилла, которого я любила, с тем человеком, который стоял рядом со мной сейчас. «Почему ты рассказываешь мне это сейчас?» спросила я наконец. «Потому что хочу быть честным, потому что устал жить в футляре, который создала для меня мать, потому что, потому что я все еще люблю тебя, и не хочу тебя потерять».

Я посмотрела на него с удивлением. В его глазах была искренность, которую я не видела уже очень давно. «Полина, он остановился, и повернулся ко мне, я знаю, что причинил тебе боль, знаю, что предал тебя, смеясь вместе с матерью, и я не прошу прощения, я его не заслуживаю, я только прошу шанса доказать, что могу измениться, что уже меняюсь».

Я молчала, не зная, что ответить. Слишком много было обид, слишком много боли. «Мне нужно время, Кирилл», сказала я наконец.

«Время, чтобы понять, чего я действительно хочу». Он кивнул. «Я понимаю, и я буду ждать, сколько потребуется».

Мы вернулись в больницу, Кирилл попрощался с отцом и мамой, и уехал обратно в наш город, а я осталась с родителями. В следующие дни, я много думала о нашем разговоре, о своем браке. О том, что я действительно хочу от жизни, была ли я счастлива с Кириллом, любила ли его все еще, могла ли простить предательство.

Ответы не приходили легко, часть меня хотела все забыть, вернуться к прежней жизни, дать Кириллу шанс исправиться. Другая часть кричала о самоуважении, о том, что некоторые вещи нельзя простить. Через 10 дней после операции, отца выписали из больницы, врачи были довольны его состоянием, говорили о быстром восстановлении, ему прописали лекарства, диету, легкие физические упражнения.

Мы решили, что родители поживут некоторое время в столице, у маминой сестры, а я вернусь домой, чтобы решить свои дела. В аэропорту, прощаясь с родителями, я обняла отца, стараясь не сделать ему больно. Береги себя папа, и слушайся врачей.

Обязательно, он улыбнулся, а ты не забывай, о чем мы говорили, жизнь слишком коротка. Я кивнула, чувствуя комок в горле, и Полина, добавил он тише, чтобы ты не решила, помни ты достойна самого лучшего. Домой я летела с тяжелым сердцем, я не предупредила Кирилла о своем возвращении.

Хотела побыть одна, собраться с мыслями, перед неизбежным разговором. Такси высадило меня у нашего дома поздно вечером. Я поднялась на лифте, открыла дверь своим ключом, и замерла на пороге.

Квартира выглядела иначе. Исчезли некоторые картины со стен, ваза, которую так любила Валентина Сергеевна, кресла в углу гостиной. Вместо них, появились новые вещи простые, но стильные.

Книжные полки, которые я всегда хотела, но Кирилл считал слишком обычными. Фотографии мои, с родителями, с друзьями. Я прошла по комнатам, удивляясь переменам.

В спальне на кровати лежала записка. «Полина, если ты читаешь это, значит вернулась. Я живу у родителей, не хотел тебя беспокоить.

Квартиру я немного изменил, убрал мамины подарки, о которых ты всегда говорила, что они не в твоем вкусе. Надеюсь тебе понравятся. Звони, когда будешь готова поговорить.

Кирилл». Я села на кровать, перечитывая записку. Кирилл действительно пытался измениться.

Он вспомнил все мои жалобы на безвкусные, но дорогие вещи, которыми Валентина Сергеевна наполнила нашу квартиру. Вспомнил и исправил. Но было ли этого достаточно? Мог ли ремонт в квартире компенсировать годы пренебрежения, насмешек, унижений? Я приняла душ и легла спать, решив отложить все решения до утра.

Но сон не шел. Я ворочалась в постели, думая о Кирилле, о нашем браке, о том, что сказал отец. Утром я позвонила Кириллу…