** На моем 30 дне рождения свекровь подняла тост со словами: «За нашу глупышку…
Можно мне его увидеть?» «Только на пять минут, ему нужен покой. Я вошла в палату интенсивной терапии, отец лежал на кровати, окруженной медицинской аппаратурой, он выглядел таким беззащитным, таким хрупким, никогда раньше я не видела его таким. Папа, я взяла его за руку, как ты себя чувствуешь?» Он слабо улыбнулся.
«Нормально, дочка, не волнуйся. Завтра будет операция, все будет хорошо, врачи здесь лучшие. Я знаю, он сжал мою руку.
Полина, послушай, если что-то случится, ничего не случится, я перебила его, ты будешь жить долго и счастливо. Полина, его голос был тихим, но настойчивым. Выслушай меня, если что-то случится, я хочу, чтобы ты знала, я горжусь тобой, ты выросла сильной, умной женщиной, и я хочу, чтобы ты была счастлива.
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Папа, не плачь». Он слабо улыбнулся.
«Я просто хочу, чтобы ты подумала о своей жизни, о том, счастлива ли ты с Кириллом, о том, чего ты действительно хочешь». Я не знала, что ответить. Последние события перевернули мое представление о собственной жизни, о моем браке, о семье Измайловых.
«Я подумаю, папа, обещаю». «Хорошо». Он закрыл глаза.
«А теперь иди отдыхать, тебе нужны силы». Медсестра вошла в палату. «Время посещения закончилось», — сказала она.
«Вашему отцу нужен покой перед операцией». Я поцеловала отца в лоб и вышла из палаты. В коридоре меня ждала сотрудница социальной службы больницы.
«Для вас забронирован номер в гостинице при центре», — сказала она. «Это недалеко, всего пять минут пешком, там вы сможете отдохнуть». Я поблагодарила ее и пошла в указанном направлении.
Гостиница оказалась небольшой, но комфортной. В номере была кровать, телевизор, небольшой холодильник, заполненный водой и соками. Только сейчас я почувствовала, насколько устала.
Три дня без нормального сна, постоянное напряжение, переживания, все это взяло свое. Я приняла душ и буквально рухнула на кровать. Проснулась я от звонка телефона.
Это была мама, она прилетела в столицу и уже ехала в больницу. «Как папа?», — спросила она с тревогой. «Стабильно.
Операция назначена на завтра. Я буду через полчаса». Я встала, быстро оделась и поспешила обратно в центр.
Мама уже была там, разговаривала с врачом. «Операция сложная», — говорил врач, — «но у нас большой опыт таких вмешательств. Шансы хорошие».
Мама кивала, крепко жимая сумку в руках. Увидев меня, она слабо улыбнулась. «Полина, ты выглядишь лучше.
Отдохнула?» «Да, немного». Нам разрешили ненадолго увидеть отца. Он был слаб, но в сознании, узнал маму, даже пошутил по поводу ее обеспокоенного вида.
«Не смотри на меня так, Лена», — сказал он. «Я еще не собираюсь на тот свет». Мама улыбнулась сквозь слезы.
«Конечно нет. Ты еще внуков нянчить будешь». Мы провели весь день в больнице, возвращаясь в гостиницу, только для того, чтобы поесть и немного отдохнуть.
Вечером нам сказали, что отца готовят к операции, и просили прийти утром. В гостинице мы с мамой долго не могли заснуть, хотя обе понимали, что нужны силы для завтрашнего дня. «Как думаешь? Все будет хорошо?», — спросила я, лежа в темноте.
«Должно быть», — твердо ответила мама, — «твой отец сильный человек». Утром мы пришли в больницу рано. Отца уже готовили к операции.
Нам разрешили увидеть его буквально на минуту перед тем, как увезут в операционную. «Не волнуйтесь», — сказал он, пытаясь улыбнуться. «Я вернусь».
Мама поцеловала его. «Мы будем ждать». Отца увезли, а нам предложили ждать в специальной комнате.
Операция должна была длиться несколько часов. Время тянулось мучительно медленно. Мы с мамой сидели рядом, почти не разговаривая.
Иногда кто-то из нас выходил, чтобы купить чай, или просто пройтись по коридору, размять ноги. На третьем часу ожидания в комнату вошел Виктор Андреевич. Я удивленно посмотрела на свекра, не ожидала увидеть его здесь, в столице.
«Виктор Андреевич», — я поднялась ему навстречу. «Что вы здесь делаете?» «Прилетел утренним рейсом», — ответил он. Хотел узнать, как дела у Николая Степановича.
Он на операции. Уже третий час. Свекр кивнул.
Профессор Лебедев сказал, что операция может длиться до шести часов. Это нормально. Он сел рядом с нами, достал термос с кофе, и бутерброды.
«Вы, наверное, не завтракали, поешьте». Мама благодарно приняла бутерброд. «Спасибо, Виктор Андреевич, вы очень заботливы».
Мы сидели втроем, ожидая новостей. Виктор Андреевич рассказывал о подобных операциях, которые делали его знакомым, о высоком проценте успешных исходов. О том, как быстро люди восстанавливаются после шунтирования.
Через месяц другой Николай Степанович будет как новенький, уверенно говорил он. Современная медицина творит чудеса. Его присутствие странным образом успокаивало.
В нем чувствовалась уверенность человека, привыкшего решать проблемы и брать ответственность на себя. На пятом часу операции к нам вышел хирург в зеленом хирургическом костюме, с маской, спущенной на шею. Его лицо было серьезным, но не мрачным.
Родственники Николая Степановича? Мы с мамой вскочили. Да, это мы. Операция прошла успешно.
Мы выполнили тройное шунтирование. Пациент стабилен, сейчас его перевозят в реанимацию. Я почувствовала, как ноги подкашиваются от облегчения.
Мама рядом со мной тихо заплакала. Когда мы сможем его увидеть? Спросила я. Не раньше, чем через шесть часов. Ему нужно выйти из наркоза.
Но повторяю, все прошло хорошо, прогноз благоприятный. Хирург ушел, а мы остались стоять, не веря своему счастью. Виктор Андреевич подошел к нам и неожиданно обнял обеих.
Вот видите, сказал он с улыбкой. Я же говорил, что все будет хорошо. Мы вышли из больницы, чтобы немного прогуляться и перекусить в ближайшем кафе.
Впервые за эти дни я почувствовала, что могу дышать свободно. Отец будет жить, все остальное решаемо. Когда мы вернулись в больницу, нам сказали, что отец пришел в сознание, но очень слаб.
Нам разрешили увидеть его через стекло реанимационной палаты. Он лежал, окруженный аппаратурой, с трубками, выходящими из груди, с капельницами и мониторами. Но его глаза были открыты, и когда он увидел нас, слабо улыбнулся.
Он поправится, сказал Виктор Андреевич, теперь я в этом уверен. Вечером я позвонила Кириллу, чтобы сообщить новости. Слава Богу, выдохнул он в трубку.
Я так волновался, как ты. Нормально. Устала, конечно, но сейчас главное папа.
Твой отец сильный человек, он справится. Да, я знаю. Мы помолчали.
Странно, но с Кириллом мне всегда было тяжело разговаривать по телефону. Словно без зрительного контакта, мы теряли связь. «Полина, — сказал он наконец, — мама хочет поговорить с тобой.
Она действительно сожалеет о том, что произошло. Я вздохнула. Кирилл, сейчас не время для этого.
Я понимаю, просто передаю. Хорошо, я перезвоню завтра, расскажу о папе. Мы распрощались, и я вернулась в гостиничный номер, где уже спала мама, измотанная переживаниями и бессонными ночами.
Следующие дни прошли в больнице. Состояние отца улучшалось, его перевели из реанимации в обычную палату. Врачи говорили, что восстановление идет хорошо, без осложнений.
Виктор Андреевич, каждый день приезжал в больницу, привозил фрукты, соки, разговаривал с врачами, он даже нанял сиделку, чтобы облегчить нашу с мамой задачу. На пятый день после операции, когда отец уже мог сидеть и немного ходить по палате, я вдруг увидела в коридоре больницы, знакомую фигуру, Кирилл, он стоял у окна, глядя на больничный двор, и не заметил меня. Я подошла к нему, Кирилл, он обернулся, и его лицо осветилось улыбкой…
