** На моем 30 дне рождения свекровь подняла тост со словами: «За нашу глупышку…

Кирилл неловко топтался рядом, явно не зная, что делать. «Полина», — сказал он наконец, — «может быть, я поеду домой? Нужно объясниться с гостями, уладить все с рестораном». Я кивнула.

«Да, иди, я останусь здесь. Ты уверена, я могу остаться с тобой?» «Не нужно. Езжай».

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, но я отвернулась. После всего, что произошло, его прикосновения вызывали у меня лишь отвращение. Кирилл ушел, а мы с мамой, остались сидеть в больничном коридоре, глядя через стекло на отца, борющегося за жизнь.

«Что произошло в ресторане?», — спросила мама после долгого молчания. Я сидела далеко, и не слышала, что сказала твоя свекровь. Только видела, как отец вдруг встал, и пошел к ней.

Я рассказала ей о тосте Валентины Сергеевны, о смехе Кирилла, о том, как отец достойно ответил на оскорбление. Он всегда защищал тебя, — сказала мама, грустно улыбаясь, — с самого детства. Помнишь, как в школе тебя дразнили из-за очков? Он тогда пошел к директору и устроил такой разговор, что больше никто не смел над тобой смеяться.

Я помнила, и эту историю, и многие другие. Отец всегда был моей защитой, моей опорой, человеком, который верил в меня безоговорочно и любил без условий. «Он не должен был так волноваться», — прошептала я. «Это я должна была поставить свекровь на место.

Не вини себя, мама взяла меня за руку. Он сделал то, что считал правильным, защитил честь своей дочери. Мы просидели в больнице всю ночь, медсестры приносили нам чай, врачи периодически проверяли состояние отца и говорили, что нет ухудшений, но и значительных улучшений тоже.

Утром приехал Виктор Андреевич, один, без Кирилла, и Валентины Сергеевны. Он принес термосы с горячим кофе и свежие булочки. «Как Николай Степанович?», — спросил он, протягивая нам еду.

«Без изменений», — ответила мама. «Спасибо за заботу, Виктор Андреевич». Он кивнул и сел рядом с нами.

Я поговорил с профессором Лебедевым. Он считает, что операцию лучше делать в столице, в кардиологическом центре. Я могу организовать перевозку, как только Николай Степанович будет стабилен для транспортировки.

Я посмотрела на него с удивлением. «Почему вы это делаете?» Виктор Андреевич помолчал, глядя куда-то в пространство. «Знаешь, Полина, — сказал он наконец, — твой отец вчера поступил как настоящий мужчина, как человек с достоинством.

Я уважаю таких людей, независимо от их финансового положения». Я не знал, что ответить. Этот Виктор Андреевич был совсем не похож на того холодного, расчетливого бизнесмена, которого я знал все эти годы.

А еще, — добавил он тише, — мне стыдно за поведение моей жены и сына. То, что произошло вчера, — непростительно. Он встал, отдернул пиджак.

Я договорюсь с Лебедевым обо всем. Держитесь, все будет хорошо. Когда свекор ушел, мама посмотрела на меня с недоумением.

Он всегда был таким. Нет, я покачала головой. Никогда.

Днем состояние отца немного улучшилось. Врачи сказали, что если положительная динамика сохранится, через два дня можно будет думать о транспортировке в столице. Кирилл приехал во второй половине дня.

Он выглядел усталым и подавленным. — Как твой отец? — спросил он, подходя к нам. — Немного лучше, — ответила я. — Твой отец предложил перевезти его в столицу для операции? Кирилл кивнул.

— Да, — он сказал мне. — Это хорошая идея. В столице лучшие кардиологи.

Мы помолчали. Между нами словно выросла стена, которую невозможно было преодолеть. — Полина, — сказал он наконец, — нам нужно поговорить.

— Не сейчас, Кирилл, я не в состоянии. — Я понимаю. Но я хочу, чтобы ты знала, я сожалею о том, что произошло вчера.

И мама тоже. Я посмотрела на него с усталой иронией. Правда? И поэтому ни ты, ни она не приехали вчера в больницу, не позвонили узнать, как отец.

Мы не хотели мешать, думали тебе нужно побыть с родителями. Не лги, Кирилл, вам просто было неловко. После того, что сделала твоя мать, после того, как ты смеялся вместе с ней, он опустил голову.

Да, мне стыдно, но я хочу все исправить. Некоторые вещи невозможно исправить, я отвернулась к окну. Иди домой, Кирилл, я останусь здесь.

Тебе нужно отдохнуть, ты не спала всю ночь. Я не могу оставить отца, тогда я тоже останусь. Не нужно, здесь мама, мы справимся.

Он хотел что-то возразить, но передумал. Хорошо, позвони, если что-то понадобится. Когда Кирилл ушел, мама положила руку мне на плечо, не будь слишком строга к нему, Полина, он пытается помочь.

Сейчас пытается, горько усмехнулась я, а где он был все эти годы, когда его мать унижала меня и мою семью? Мама вздохнула. Люди могут меняться, дочка, иногда нужен сильный толчок, чтобы увидеть себя со стороны. Я не ответила, не хотела спорить с мамой, особенно сейчас, когда все наши мысли были об отце.

Следующие два дня прошли в больничных стенах, состояние отца постепенно улучшалось, хотя он все еще оставался в реанимации. Врачи говорили, что динамика положительная, но нужно быть готовыми к операции. Виктор Андреевич приезжал каждый день, привозил еду, разговаривал с врачами.

Благодаря его связям, для отца, выделили отдельную палату в реанимации, приставили лучших медсестер. Кирилл тоже приезжал, но ненадолго, он словно чувствовал, что его присутствие нежелательно и не навязывался. Валентина Сергеевна не появлялась вовсе, только прислала огромную корзину фруктов с запиской, «воздоравливайте, Николай Степанович».

На третий день, профессор Лебедев, сообщил, что отца можно транспортировать в столицу. Состояние стабильное, сказал он, конечно риск есть, но в столице ему смогут оказать более квалифицированную помощь. Виктор Андреевич организовал все в кратчайшие сроки.

Медицинский самолет, бригада врачей, встречающая скорая в столице. «Ты полетишь с отцом», сказал он мне. «Мама может присоединиться позже, когда Николая Степановича госпитализируют».

Я была благодарна Свекру за эту помощь, хотя и не понимала, чем заслужило такое внимание с его стороны. «Спасибо вам», сказала я. «Я не знаю, как мы сможем отблагодарить вас». «Не нужно благодарности», отмахнулся он, «просто сообщай о состоянии отца».

В день вылета, я собрала небольшую сумку с самым необходимым. Мама должна была остаться дома, ей нужно было уладить некоторые дела перед поездкой в столицу, а я летела с отцом и медицинской бригадой. Кирилл приехал, чтобы отвезти меня в аэропорт.

Всю дорогу мы молчали. Я смотрела в окно, думая о предстоящей операции, о том, как изменилась моя жизнь, за последние дни. У входа в терминал, Кирилл, вдруг взял меня за руку.

«Полина», — сказал он серьезно, — «я хочу, чтобы ты знала, я буду ждать тебя здесь, сколько потребуется». Я посмотрела на него с удивлением. «Что ты имеешь в виду? Я знаю, что между нами сейчас пропасть, и я виноват в этом, но я хочу все исправить, дай мне шанс».

Я высвободила руку. «Сейчас не время для этого разговора, Кирилл, мой отец на грани жизни и смерти. Я понимаю, просто знай, я здесь, если понадоблюсь».

Я кивнула, и пошла к терминалу, не оглядываясь. Сейчас все мои мысли были только об отце. Перелет прошел без осложнений, медицинский самолет, был оборудован всем необходимым, врачи постоянно следили за состоянием отца, он был в сознании, но слабый, почти не говорил.

В столице нас встретила скорая, которая доставила отца, прямо в кардиологический центр, там его сразу же забрали на обследование, а мне предложили подождать в специальной комнате для родственников. Через час, ко мне вышел врач, высокий мужчина средних лет, с усталыми, но внимательными глазами. «Родственница Николая Степановича?» спросил он.

«Да, я его дочь. Мы провели первичное обследование, состояние вашего отца стабильное, но требуется срочная операция, у него трехсосудистое поражение коронарных артерий, нужно шунтирование. Когда будет операция? Завтра утром, сейчас ему проводят предоперационную подготовку…