** На моем 30 дне рождения свекровь подняла тост со словами: «За нашу глупышку…

Темно-синее, с глубоким вырезом на спине и россыпью кристаллов по подолу. Наконец-то, фыркнула она, увидев меня. Я уж думала, ты не придешь.

Извините, заговорилась с родителями. А эти приехали, она скривила губы, словно съела что-то кислое. Надеюсь, они подготовились к завтрашнему мероприятию, купили соответствующую одежду.

Я почувствовала, как внутри закипает гнев, мои родители всегда выглядят в соответствующей ситуации, ответила я, стараясь говорить спокойно. «Ну-ну», хмыкнула Валентина Сергеевна, «помнится, на вашей свадьбе, твой отец был в костюме, который вышел из моды лет двадцать назад». Я промолчала, спорить с ней было бесполезно.

К тому же, мы находились в салоне, полном других клиентов и консультантов. Примерка прошла в напряженной атмосфере. Свекровь комментировала каждую деталь, каждую складку на платье.

Надо ушить в талии, командовала она портнихе, и рукава укоротить, и бога ради, сделайте что-нибудь с этой бледностью, это уже мне. Запишись на срочный солярий. Когда мы вышли из салона, Валентина Сергеевна, вдруг взяла меня под руку, жест, который со стороны мог показаться дружелюбным, но на самом деле был просто способом контролировать мои движения.

«Послушай, Полина», – начала она тоном, который обычно использовала для особенно неприятных разговоров. «Завтра очень важный день, будут все наши друзья, коллеги Виктора, бизнес-партнеры, я прошу тебя контролировать своих родителей». «В каком смысле, я остановилась посреди тротуара».

«В прямом, твой отец на свадьбе, позволил себе некоторые высказывания, которые поставили нас в неловкое положение». «Я не хочу, чтобы это повторилось, мой отец достойный человек, и он никогда не позволял себе неподобающих высказываний», – я почувствовала, как кровь приливает к лицу. «Ой да брось», – Валентина Сергеевна махнула рукой, – «все эти разговоры о настоящих ценностях, и искренних чувствах, каждый знает свою цену, дорогая, и цена твоей семьи, прямо скажем, невысока».

В этот момент, что-то во мне щелкнуло, все накопившиеся за восемь лет брака, все обиды, все унижения, все моменты, когда я проглатывала колкости ради сохранения мира, все это вдруг поднялось из глубины души, и превратилось в холодную, контролируемую ярость. «Знаете что», – Валентина Сергеевна, – сказала я тихо, но твердо, – «вы правы, каждый знает свою цену, и ваша семья, со всеми вашими деньгами и связями, не стоит и десятой доли того, что стоит моя». Она застыла с открытым ртом.

«За восемь лет, я ни разу не позволила себе подобной дерзости». «Что ты сказала», – наконец выдавила она, – «вы прекрасно слышали, и на завтрашнем празднике я буду рядом со своими родителями, и если кто-то, я выделила это слово, глядя ей прямо в глаза, позволит себе неуважительное отношение к ним, я не промолчу, даже не сомневайтесь». Не дожидаясь ответа, я развернулась, и пошла к своей машине.

Руки дрожали, сердце колотилось как сумасшедшее, но внутри было удивительно спокойно. Впервые за долгое время, я почувствовала себя настоящей, не куклой, не декорацией в спектакле «Семьи Измайловых», а живым человеком, с собственным достоинством. Вечером, когда Кирилл вернулся домой, я поняла, что свекровь уже пожаловалась ему, он влетел в квартиру, громко хлопнув дверью.

«Что ты себе позволяешь», – бросил он вместо приветствия. Я сидела на кухне с родителями, мы пили чай и разговаривали о предстоящем празднике. «Здравствуй, Кирилл», – спокойно ответила я, – «что именно тебя беспокоит? Ты нагрубила моей матери».

Она в слезах звонила мне. Я не грубила, я всего лишь попросила ее уважительно относиться к моим родителям. Кирилл перевел взгляд на отца и мать, словно только сейчас заметил их присутствие.

«Здравствуйте, Николай Степанович, Елена Викторовна», – процедил он сквозь зубы. «Здравствуй, Кирилл», – ответил отец, – «может присядешь? Обсудим все спокойно». Нечего обсуждать.

Полина, на пару слов, он кивнул в сторону гостиной. Я последовала за ним. Как только мы вышли из кухни, он схватил меня за руку.

«Ты что, с ума сошла?» – зашипел он. – «Завтра важный день, придут все наши знакомые, а ты устраиваешь скандалы с моей матерью». Я не устраивала скандал.

Твоя мать в очередной раз оскорбила мою семью. И я просто дала ей понять, что больше этого не потерплю. Что значит «оскорбила»? Она всего лишь хотела, чтобы завтра все прошло идеально.

Идеально для кого, Кирилл? Для твоей матери? Для твоего отца? А как насчет меня? Это вообще-то мой день рождения, но почему-то все решения принимаются без моего участия. Он отпустил мою руку и провел ладонью по волосам жест, который появлялся, когда он нервничал. «Полина, давай не будем ссориться.

Завтра важный день, нужно сохранять лицо». «Лицо? Или маску?» – вырвалось у меня. «Что ты имеешь в виду?» Я вдруг поняла, что устала, устала притворяться, играть роль, быть кем-то, кем я не являюсь.

«Ничего», – вздохнула я, – «давай просто переживем завтрашний день». Кирилл пристально посмотрел на меня, словно пытаясь понять, что со мной происходит, но как обычно, не стал копать глубже. «Вот и отлично», – сказал он с облегчением.

«И пожалуйста, завтра держи свои эмоции под контролем». Он поцеловал меня в щеку сухой, формальный поцелуй, и ушел принимать душ. А я вернулась на кухню к родителям.

«Все в порядке?», – спросила мама с тревогой. «Да, все нормально», – я улыбнулась, стараясь выглядеть беззаботной. Отец смотрел на меня своим проницательным взглядом.

«Полина, ты же знаешь, что можешь рассказать нам, если что-то не так». «Знаю, папа», – просто небольшое недопонимание, такое случается в каждой семье. Он кивнул, но я видела, что он не поверил.

Отец всегда чувствовал, когда я говорю неправду. Остаток вечера прошел в подготовке к завтрашнему дню. Я помогла маме погладить ее праздничное платье.

Мы долго выбирали, какие украшения ей надеть. Отец в это время смотрел новости по телевизору, иногда комментируя особенно резонансные события. Кирилл держался отстраненно, поужинал с нами, перекинулся парой дежурных фраз с моими родителями, и ушел в кабинет, сославшись на срочную работу.

Ночью я долго не могла заснуть, лежала, глядя в потолок, и думала о том, как изменилась моя жизнь, за эти восемь лет, как я сама изменилась, из уверенной в себе, амбициозной девушки, превратилась в тень, в предаток к фамилии Измайловых. Кирилл спал рядом, тихо посапывая, во сне его лицо казалось моложе, беззащитнее. Иногда в такие моменты, я вспоминала, почему полюбила его, его энтузиазм, его умение мечтать, его способность видеть мир в ярких красках, куда все это делось, когда мой любимый, превратился в еще одну копию своего отца, холодного, расчетливого дельца…