— Мы подобрали тебя из детдома, чтобы ты служила нам, а не чтобы ты рот раскрывала. Заорала свекровь Еве..
Да и запрет у тебя судебный. Увидит тебя там, и все, тюрьма. Ольга уже и сама пала духом.
Но Мария вдруг хитро прищурилась. А кто сказал, что ты там будешь? Я поеду. Старая бабка решила по грибы сходить, заблудилась, вышла к заброшенному дому.
Что мне за это будет? Она встала, подошла к старому комоду и покопалась в верхнем ящике. Через минуту она вернулась, протягивая Ольге связку старых, потемневших ключей. Вот.
Ольга непонимающе уставилась на ключи. Это Сергей мне их дал, спокойно пояснила Мария. Вместе со шкатулкой.
Сказал, может так случиться, Мария, что Ольге понадобится попасть в дом или на дачу, а ее не пустят. Пусть будут у тебя. Он как будто все предвидел.
Все шаги своей жены наперед просчитал. На следующее утро на старенькой машине сына Марии они выехали из Киева. За рулем была сама Мария, Ольга сидела рядом, натянув на голову платок и надев темные очки.
Она чувствовала себя шпионкой в дешевом детективе. Чем дальше они отъезжали от города, тем спокойнее становилось на душе. Здесь, среди лесов и полей, власть Татьяны как будто ослабевала.
Дача находилась в глухом месте, вдали от дороги. Старый, почерневший от времени двухэтажный дом из сруба, окруженный вековыми соснами. Участок зарос бурьяном, краска на оконных рамах облупилась.
Было видно, что сюда давно не ступала нога человека. Они подъехали с задней стороны, оставив машину в кустах. Мария уверенно подошла к двери и начала подбирать ключи.
Третий ключ со скрипом повернулся в замке. Дверь подалась, и они вошли внутрь. В доме пахло пылью, сыростью и старым деревом.
Мебель была накрыта белыми чехлами, похожими на саваны. Паутина свисала с потолочных балок. Тишина была такой густой, что в ней, казалось, можно было утонуть.
Они начали обыск. Системно, комната за комнатой. Они проверяли все, старые шкафы, ящики комодов, полки с книгами.
Простукивали стены, заглядывали под кровати. Но находили только пыль, мышиный помет и забытые вещи, не представлявшие никакой ценности. Прошло несколько часов.
Солнце начало клониться к закату, и дом погрузился в сумрак. «Ничего», с разочарованием сказала Мария, присаживаясь на покрытый чехлом диван. «Пусто.
Может, мы ошиблись». Ольга тоже чувствовала усталость и разочарование. Она стояла посреди кабинета Сергея Иванова.
Большой дубовый стол, книжные полки до потолка. Именно здесь, как ей казалось, он должен был что-то оставить. Она провела рукой по корешкам книг.
Классика, техническая литература, справочники. Ничего личного. Она уже собиралась уходить, как вдруг ее нога зацепилась за край старого, вытертого ковра, лежавшего посреди комнаты.
Она споткнулась и чуть не упала. Разозлившись на свою неловкость, она пнула ковер. И в этот момент она заметила.
Одна из половиц под ковром лежала чуть-чуть неровно. Она была на пару миллиметров выше остальных. Это было почти незаметно, но в косых лучах заходящего солнца эта крошечная щель отбрасывала длинную тень.
Сердце Ольги замерло. Она опустилась на колени и откинула тяжелый, пыльный край ковра. Так и есть.
Одна доска была короче остальных, и сбоку в ней виднелось небольшое, просверленное отверстие. Как раз под палец. Это был тайник.
Она поддела доску пальцем и с усилием потянула на себя. Та подалась со скрипом. Под ней оказалась небольшая, обитая темной тканью ниша.
И в этой нише лежала аккуратная стопка писем, перевязанная выцветшей шелковой лентой. Ее руки дрожали, когда она доставала их. Бумага была старой, но хорошо сохранившейся.
Она развязала ленту и взяла верхнее письмо. Почерк был знакомым, мужским, уверенным. Почерк Сергея Иванова.
«Моя дорогая, моя единственная Наталия», так начиналось письмо. Наталия. Имя ее матери было Наталия.
Ольга начала читать. Это были любовные письма. Полные нежности, тоски и страха.
Он писал о своей жизни с Татьяной, называя ее тюрьмой из золота. Он писал о своей любви к Наталии, о том, что она – единственный свет в его жизни. И он писал о ней.
О Ольге. «Наша маленькая Олечка сегодня сделала первый шаг. Ты прислала фотографию, и я весь день не могу на нее насмотреться.
У нее твои глаза. Я не могу быть рядом, моя любовь, эта стерва следит за каждым моим шагом. Но я клянусь тебе, придет день, и мы будем вместе.
Вся наша семья». Ольга перебирала письма, одно за другим. В каждом из них он говорил о ней.
«Наша дочь. Наше сокровище». А потом она наткнулась на одно, написанное другим, более тревожным почерком.
Видимо, он писал его уже в болезни. «Я чувствую, что мне осталось недолго. Татьяна что-то затевает, она не простит мне тебя.
Она отнимет у нашей дочери все, что принадлежит ей по праву. Я должен ее защитить. Я принял решение, Наталия.
Я переписал все. Основную часть своего состояния я оставляю Ольге. Я не могу сделать это в открытую, жена оспорит любое завещание.
Но я нашел способ. Я все подготовил. Я должен хранить это в секрете от моей мстительной жены, пока не придет время.
Когда нашей девочке понадобится помощь, все раскроется». Он не успел. Время не пришло.
Или пришло только сейчас. Она сидела на пыльном полу заброшенной дачи, и слезы текли по ее щекам. Но это были не слезы горя или унижения.
Это были слезы запоздалой любви. Ее отец, человек, которого она считала чужим и холодным, любил ее. Думал о ней, пытался защитить.
Он оставил ей не просто деньги, он оставил ей доказательства ее правды, ее истории. Они с Марией вернулись в Киев поздно ночью. Ольга не спала до утра.
Она снова и снова перечитывала письма, впитывая каждое слово. Она держала в руках жизнь своих родителей, их тайную, трагическую историю любви. И в этой истории было обещание.
Обещание справедливости. Я нашел способ. Я все подготовил с помощью доверенного друга.
Кто был этим другом? Кто мог быть настолько близок к Сергею Иванову, чтобы он доверил ему такую опасную тайну? Человек, который был бы вне подозрений для Татьяны. И тут она снова вспомнила о папке с чертежами. О подписи в углу.
Николай Сидоров. Брат Татьяны. Человек, которому Сергей дал работу, когда тот был на мели.
Человек, которого презирала собственная сестра. Идеальный кандидат на роль тайного союзника. Связь между ними была очевидной, дача.
Место, которое их объединяло. Место, где Сергей спрятал письма. Возможно, Николай даже помог ему обустроить тот тайник.
Найти Николая оказалось еще сложнее, чем Соколова. Он не был публичным человеком. Его имя не фигурировало ни в каких справочниках.
Соколов, к которому Ольга обратилась за помощью, только развел руками. После той истории со строительством дачи и банкротством он совсем пропал с радаров. Знаю только, что он так и не оправился.
Живет где-то на окраине, перебивается случайными заработками. Сестра ему не помогает принципиально. Помогла снова Мария.
Ее сеть старушек-разведчиц работала лучше любой спецслужбы. Через два дня у Ольги был адрес. Старый панельный дом в самом депрессивном районе Киева.
Она поехала туда одна. Она чувствовала, что это должен быть разговор с глазу на глаз. Дверь в нужную квартиру была обита старым, потрескавшимся дерматином.
Ольга долго не решалась нажать на кнопку звонка. Что она ему скажет? Как начнет этот разговор? Наконец она решилась. Дверь открылась не сразу.
На пороге стоял пожилой, сутулый мужчина. Худой, с седым лицом и глубоко запавшими, усталыми глазами. Он был похож на Татьяну какими-то неуловимыми чертами, но в нем не было ни капли ее властности и энергии.
Он выглядел сломленным. «Николай Петрович?» – тихо спросила Ольга. Он кивнул, вопросительно глядя на нее.
Он ее не узнал. «Меня зовут Ольга. Я – жена вашего племянника, Дмитрия».
При этих словах его лицо напряглось. Он хотел было закрыть дверь. «Мне ничего не нужно от вашей семьи», – сказал он глухо.
«Пожалуйста», – быстро проговорила Ольга, – «это очень важно». Это касается не Татьяны. Это касается Сергея Максимовича.
Имя зятя заставило его замереть. Он посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом, а потом молча посторонился, пропуская ее в квартиру. Квартира была маленькой и бедной.
Старая мебель, стопки книг на полу, запах лекарств. Он провел ее на кухню, такую же тесную и заставленную. Они сели за маленький стол, накрытый клеенкой.
«Что вам нужно?» – спросил он безразлично. Ольга не стала ходить вокруг да около. Она достала из сумки пачку писем, перевязанную лентой, и положила на стол.
«Я нашла это на даче», – сказала она. Николай посмотрел на письма, и его лицо изменилось. Он узнал их.
Его руки, лежавшие на столе, мелко задрожали. «Откуда, как вы их нашли?» «Это сейчас не важно. Важно то, что в них написано.
Прочтите». Он нерешительно взял пачку. Развязал ленту.
Взял верхнее письмо и начал читать. Ольга видела, как по его лицу пробегают волны эмоций. Удивление, боль, узнавание.
Он читал долго, одно письмо за другим. Тишина на маленькой кухне была почти осязаемой. Когда он дочитал последнее письмо, то отложил их в сторону и долго смотрел в одну точку.
Его плечи поникли еще больше. Он выглядел человеком, на которого разом обрушилась вся тяжесть прожитых лет. «Я знал», – прошептал он.
«Я знал, что он ее любит. Он был мне не просто зятем. Он был моим другом.
Единственным, кто поддержал меня, когда я все потерял. Он доверял мне. А я его подвел».
В письме он говорит о доверенном друге, который помог ему все оформить. Медленно сказала Ольга, глядя ему прямо в глаза. «Это были вы, Николай Петрович».
Он поднял на нее глаза. В них стояли слезы. Он молча кивнул.
«Да. Это был я». Ольга почувствовала, что находится на пороге самой главной тайны.
Что именно он оформил. Что вы ему помогли сделать. Николай глубоко вздохнул, собираясь силами.
Он как будто принял какое-то важное для себя решение. Он не просто писал письма, Ольга. Он действовал.
Он понимал, что Татьяна – это волчица. И что она никогда не отдаст то, что считает своим. Особенно тебе.
Он замолчал, подбирая слова. За полгода до своей смерти, когда он уже знал, что болен, он позвал меня. Мы встретились тайно, в конторе у одного старого, проверенного нотариуса.
Татьяна думала, что он ездил на процедуры. Его голос стал тише, почти заговорщицким. Сергей не просто говорил о том, что хочет оставить тебе состояние.
Он это сделал. Он составил второе завещание. Ольга замерла, боясь дышать.
«Второе завещание?» «Да, твердо сказал Николай. Абсолютно законное. Нотариально заверенное.
В нем он аннулировал все предыдущие распоряжения. По этому завещанию почти все его личные активы, акции, счета, недвижимость, которая не была записана на Татьяну, все переходило тебе. Ольге, он запнулся, вспоминая, Ольге Натальевне Сидоровой.
Так было записано. Татьяне и Дмитрию оставался только дом, в котором они жили, и сущие копейки на счетах. Это было его возмездие…
