Мужчина в отчаянии привез 90-летнюю знахарку из глухой деревни к угасающей жене, а едва она коснулась ее живота, то отшатнулась в шоке и произнесла слова, от которых все похолодели…

Может стать ее единственным шансом, перебил Иван. Мы оба это знаем. У вашей жены множественное поражение органов, критические показатели иммунной системы.

Она не выдержит агрессивный протокол. Мне очень жаль. Иван оборвал звонок, не прощаясь.

Медленно выдохнул, глядя на фотографию Любови на столе, смеющаяся, с развивающимися волосами, на фоне моря. Казалось, с того момента прошла целая вечность. Потянувшись к стопке бумаг, он случайно задел папку с вырезками из газет.

Бесистемная коллекция историй о чудесных исцелениях, которую тайком собирала Оксана, медсестра Любови. Он никогда не придавал им значения, считая суеверной чепухой. Разлетевшиеся вырезки усеяли пол.

Иван наклонился, чтобы собрать их, когда взгляд зацепился за пожелтевшую страницу из газеты пятилетней давности «Чудесное исцеление в Зеленополе». Киевская журналистка Анна Светлова излечилась от неоперабельной опухоли головного мозга после посещения травницы из деревни Зеленополье. Рядом располагалось фото счастливой женщины и размытый снимок старинной избы на опушке леса.

Иван перечитал статью, затем вбил название деревни в поисковую систему. Зеленополье, маленькое село в двухстах километрах от Киева, упоминание о знахарях, местные легенды. И что самое странное, название звучало смутно знакомо.

Он открыл рабочий ноутбук, проверил корпоративную почту. 23 непрочитанных сообщения от Виктора с пометкой «Срочно». Директор банка требовал встречи для обсуждения очередного транша на исследование.

Юристы предупреждали о рисках экспериментального лечения без должных разрешений. Мир продолжал вращаться, требуя его внимания, денег, решений. Иван захлопнул ноутбук и уставился на газетную вырезку.

Все в нем, ученом, бизнесмене, рационалисте противилось самой мысли о том, что он собирался сделать. Но разве у него остался выбор? Решение пришло внезапно, как приходит отчаяние, стремительно и бесповоротно. Алексей, подготовь машину, скомандовал он в трубку.

Сам поведу. И никому ни слова. Иван сбавил скорость, когда асфальтированная дорога сменилась грунтовкой.

Внедорожник, казавшийся неуместно громоздким среди полевых дорог и деревенских пейзажей, осторожно преодолевал ухабы и лужи. Октябрьское солнце пронизывало багряную листву берез, превращая обыденный пейзаж в полотно, пылающее красным и золотым. Иван никогда раньше не обращал внимания на такие детали.

Время года всегда было для него лишь фоном деловой жизни. Но сейчас он впитывал краски умирающей природы, с мучительной остротой, словно искал в этом увядании ответы на свои вопросы. Навигатор давно потерял сигнал, и Иван следовал указаниям старой бумажной карты, найденной в бардачке.

Странное дежавю не покидало его с момента выезда из Киева, будто он уже бывал здесь, хотя точно знал, что никогда не посещал эти места. «Ты губишь себя ради нее, как твой отец!» Эхом отдались в памяти слова матери, сказанные во время их последней встречи. Арина Березовская, бывшая прима, сохранившая стальную осанку и хлесткий язык, пришла в ярость, узнав о решении Ивана отложить важные переговоры ради поисков очередного экспериментального лечения.

«Ты, Кравченко! У тебя есть обязанности перед компанией, перед наследием твоего отца!» Иван усмехнулся горько. «Наследие отца!» Всю жизнь мать превозносила погибшего в автокатастрофе Дмитрия Кравченко, как гения, создавшего империю, и сколько же в этом культе было искусственного пафоса и несказанной боли. Он мало что помнил об отце, работавшем сутками напролет, вечно куда-то спешившем, ярком и далеком, как комета.

Из воспоминаний детства всплыл разговор, подслушанный в шесть лет. Мать кричала, «Ты ее едва не погубил своими безумными идеями! Я не позволю, чтобы история повторилась!» О ком шла речь, он так никогда и не узнал. Дорога повернула, и внезапно за поворотом открылась Зеленополье, село, будто сошедшее со страниц исторического романа.

Резные наличники, потемневшие от времени срубы, колодец с деревянным журавлем посреди площади, все здесь дышало стариной. Возникало ощущение, что последние пятьдесят лет обошли это место стороной, лишь добавив обязательные атрибуты современности – спутниковые тарелки на крышах да провода интернета, протянутые между домами. Иван остановил машину у покосившегося указателя с названием села.

Странное чувство не покидало его, словно он вернулся в место, где никогда не был, но которое тосковало по нему, как тоскуют по блудному сыну. Появление черного внедорожника на единственной улице Зеленополья произвело эффект, сравнимый с приземлением инопланетного корабля. Из-за занавесок выглядывали любопытные лица, на крыльцо магазина высыпали местные старушки, перешептываясь и бросая на незнакомца настороженные взгляды.

Иван вышел из машины, оглядываясь. Его костюм, даже без галстука и с расстегнутым воротником, выглядел здесь вызывающе чужеродным. «Извините», – обратился он к ближайшей группе жителей, «я ищу местную травницу».

Говорят, она помогает больным, когда обычная медицина бессильна. Люди переглянулись. Молчание затягивалось, становясь почти осязаемым.

«Нет у нас никакой травницы», – отрезала пожилая женщина с морщинистым, как печеное яблоко, лицом. «Езжайте в город, там больницы есть». Я из газеты прочитал.

Начал Иван, но его перебил крепкий мужчина в рабочей спецовке. Много чего в газетах пишут. Небылицы все.

Иван почувствовал, как закипает гнев. Он не привык к отказам, тем более в вопросах, где на кону стояла жизнь Любови. «Послушайте», – в его голосе проступили стальные нотки делового человека, привыкшего, что любое препятствие имеет свою цену.

«Я готов заплатить за информацию». Хорошо заплатить. Атмосфера мгновенно изменилась.

На лицах появилось выражение, с которым деревенские всегда смотрели на городских, смесь презрения, жалости и настороженности. «Деньгами тут не поможешь, сынок», сказал вдруг старик, сидевший на лавочке у забора. Иван не заметил его раньше.

Сгорбленный, с клюкой, он казался слившимся с потемневшими от времени досками. Велеса не каждого принимает. «Тем более, таких, как ты».

«Каких, таких?» Иван подошел ближе. «Неверящих». Старик посмотрел на него выцветшими, но неожиданно проницательными глазами.

«Что тебе до нашей знахарки? У вас свои доктора есть, в белых халатах, с умными приборами». Они не смогли помочь. Иван опустился на лавку рядом со стариком, внезапно ощутив смертельную усталость.

«Моя жена умирает». Старик долго молчал, изучая его лицо, словно читая в нем всю историю отчаяния последних месяцев. Дедушка Николай, церковный смотритель, представился он наконец.

«А ты кто будешь?» «Иван Кравченко». Что-то промелькнуло в глазах старика. Узнавание? Удивление? Но он быстро справился с эмоцией.

«Кравченко, говоришь?» Он покачал головой. «Занятно. Не думал, что еще кто из вашего рода объявится».

«Вы знали моего отца?» Иван напрягся. «Нет». Старик усмехнулся беззубым ртом.

Но в этих краях кравченковские бывали. Давно это было. Он поднялся, опираясь на клюку, и указал в сторону леса, темневшего за околицей.

«Видишь тропку вдоль ручья? Иди по ней до развилки у старого дуба. Там свернешь налево и будешь идти, пока не увидишь избу с синими ставнями. Там Велеса живет.

Только вот примет ли». «Спасибо», Иван поднялся. «Я могу отблагодарить вас»…