Муж и свекровь выгнали меня из дома на мороз в одном халате, думая, что я нищая, но они не знали, кому я сейчас позвоню…

Я уже выезжаю к тебе, нам нужно серьезно поговорить». Слова тети прозвучали как приговор для замерших на месте Игора и Тамары Игоревны. Услышав из трубки знакомое имя, Игорь окончательно понял, что это не ошибка и не дурной розыгрыш.

Его лицо из белого стало пунцовым от ярости и бессилия. «Твоя тетка, деревенщина, это все она подстроила!» — закричал он, тыча в меня пальцем. В его глазах плескалось неверие, смешанное с животным страхом.

Он смотрел на меня так, будто видел впервые, не как на тихую, покорную жену, а как на чужого, опасного врага. Тамара Игоревна, которая до этого момента держалась с высокомерным презрением, медленно опустилась в кресло. Ее лицо, обычно такое самоуверенное, осунулось и постарело на десять лет.

«Валя!» — прошептала она так тихо, что я едва расслышала. — Этого не может быть. Она же… Она не договорила, но я поняла, что она хотела сказать, она же нищая.

Вся ее система ценностей, построенная на деньгах и социальном статусе, рушилась на глазах. Оказалось, что простая деревенщина была в сотни раз богаче и влиятельнее, чем они могли себе вообразить. Андрей Викторович тем временем посмотрел на часы.

Осталось двадцать пять минут, ровным голосом констатировал он, и этот спокойный тон подействовал на них отрезуляюще. Игорь, как будто очнувшись, заметался по комнате. Он начал судорожно хватать свои вещи, ноутбук, какие-то бумаги, дорогую куртку.

Тамара Игоревна сидела неподвижно, глядя в одну точку. «Мама! Мама, ты чего сидишь?» — закричал на нее Игорь. — Надо уходить! Собирайся! Она медленно подняла на него пустые глаза.

«Куда, сынок? Куда мы пойдем?» Впервые за все время я услышал в ее голосе нотки отчаяния. Их однокомнатная квартира, в которой она жила до переезда Игоря, была давно продана, чтобы помочь молодой семье с ремонтом. Они жили на широкую ногу, будучи уверенными, что эта трехкомнатная квартира — их надежная крепость.

Игорь остановился и посмотрел на меня. В его взгляде появилась хитрая, заискивающая нотка. Он сделал шаг ко мне.

«Аленушка, милая, это же все недоразумение, правда? Ты же не выгонишь нас на улицу, я… Я погорячился! Это все мать-ара меня настроила! Прости меня, любимая, а? Давай все забудем. Мы же семья!» Он попытался взять меня за руку, но я инстинктивно отшатнулась как отовня. Человек, который час назад с наслаждением выталкивал меня на мороз, теперь лепетал о любви.

От этого стало до тошноты противно. «Ваше время истекает!» — холодно напомнил Андрей Викторович. Тамара Игоревна тоже пришла в себя и решила сменить тактику.

Она подскочила ко мне и попыталась обнять. «Доченька! Аленушка! Прости ты нас, дураков старых! Бес попутал! Ну не делай так! Не оставляй нас на улице! Где мы жить будем? У тебя же сердце доброе, я знаю! Ты же не такая, как твоя…» Она недоговорила, но я поняла, что она хотела сказать. Она же нищая.

Вся ее система ценностей, построенная на деньгах и социальном статусе, рушилась на глазах. Оказалось, что простая деревенщина была в сотни раз богаче и влиятельнее, чем они могли себе вообразить. Я смотрела на эти два лица, искаженные страхом и лицемерием, и не чувствовала ничего.

Ни злорадства, ни жалости. Только пустоту. Вся моя любовь, все мои надежды, все, во что я верила эти три года, превратилось в пепел.

«Вам нужно было думать об этом раньше», — сказала я тихо, но твердо. Мой собственный голос удивил меня своей силой. «Когда вы смеялись за закрытой дверью, вы ведь не думали, где я буду жить? Так почему я должна думать об этом сейчас?» Игорь понял, что уговоры не помогут, и снова взорвался.

«Ах ты! Я так и знал, мстительная тварь! Думаешь, ты победила? Да я тебя по судам затаскаю! Я докажу, что ты мошенница, ты у меня все отняла!» «Вы ничего не докажете», — вмешался Андрей Викторович, который, видимо, уже устал от этой сцены. «Все документы в идеальном порядке. А вот если Алена Викторовна напишет заявление о том, что вы силой выставили ее из дома, отобрали личные вещи и телефон, у вас могут быть серьезные проблемы.

Это называется самоуправство и оставление в опасности. Так что я бы на вашем месте поторопился». Он выразительно посмотрел на входную дверь, где уже виднелись силуэты двух охранников в форме.

Это был последний аргумент. Тамара Игримна, всхлипывая, начала торопливо сгребать в сумку свои вещи, которые хранились в шкафу. Игорь, бросая на меня испепеляющие взгляды, схватил свою сумку и направился к выходу.

Остановившись в дверях, он обернулся. «Ты еще пожалеешь об этом, Алена! Слышишь, ты горько об этом пожалеешь!» — выплюнул он и скрылся на лестничной клетке. Тамара Игримна, не сказав ни слова, последовала за ним.

Дверь захлопнулась. В квартире воцарилась оглушительная тишина. Я медленно опустилась на диван.

Ноги меня больше не держали. Адреналин отступал, и на меня накатила волна чудовищной усталости. Андрей Викторович подошел и поставил передо мной стакан воды.

«Все закончилось, Алена Викторовна, теперь вы в безопасности». «Спасибо», — прошептала я. «Это моя работа», — ответил он. «И распоряжение Валентины Сергеевны»…