Молодой хирург на похоронах невесты друга усмехнулся и поднес свечу к лицу покойной. От произошедшего далее у людей волосы ДЫБОМ стали…

Ей нравились его теплые и нежные губы, его запах. У Эдика руки всегда были холодные, он объяснял это тем, что часто их мыл, и губы у него всегда были тоже холодными в момент первого прикосновения, а у Яны руки и губы были теплыми, нежными и бархатными. Он вызвался проводить ее до дома, она не возражала, но всю дорогу судорожно придумывала, как же сказать ему, что живет не одна, что вообще живет в квартире своего парня, но говорить ничего не понадобилось.

Возле подъезда Ян поцеловал ей руку, поклонился и, повернувшись на каблуках, зашагал прочь. Галя проводила его взглядом, пока он не скрылся из виду и ёркнул в подъезд, а ведь, по сути, сегодня ночью ей сделали предложение, только у самой двери, уже вставляя ключ в замок, она вдруг подумала, а вдруг Эдик уже дома, что она ему скажет? С бешено колотящимся сердцем Галя открыла дверь, темно, дома никого не было, она шумно выдохнула и отправилась спать. Эдик вернулся лишь на следующий день, как и говорил.

Но и ночка была сегодня, этот старик чуть три раза на тот свет не отправился прямо во время операции, и еще пару раз после, так и сидели у его постели всей бригадой, а потом привезли раненых после ДТП. Сущий ад, сущий ад, сказал засыпая Эдик. Весь день, пока он спал, Галя думала о Яне.

Странное смешанное чувство к этому человеку рождалось в её душе, но, согласитесь, странное знакомство. Стоит ли придавать ему значение? Вика сказала, что он проездом на выходные. Проездом куда? Откуда? Что он из себя представляет? Цыган.

Хоть и наполовину, но Галя помнила еще по детскому дому, насколько эти люди странные, они всегда стараются держаться обособленно, словно табором. Странный человек, странный, думала Галя. К вечеру проснулся Эдуард, казалось, он был какой-то не просто усталый, а изможденный.

А что за сюрприз ты мне обещал, спросила его Галя, томно опустив глаза и кокетливо улыбаясь. Ах да, слушай, Галчонок, наверное, не получится. Как раз сегодня нас пригласили на день рождения одного из моих коллег.

Мы так редко где-нибудь бываем, вот я и решил, что это для тебя будет настоящим сюрпризом. Вот только что-то я устал. Чувствую себя как-то разбито, может, не пойдем, сказал Эдик.

Галя была сбита с толку. День рождения? Коллегия? Ну, там он точно не будет делать предложение, хотя… Эдик заметил смятение на ее лице. Ты очень хочешь, спросил он с надеждой на отказ в голосе.

Она только кивнула. Ну, не знаю, тогда собирайся, у тебя пять минут, только поздравим и все, засиживаться не будем. Я правда устал, сказал Эдик.

Владимир был хирург на отделении травматологии той же больницы, где работал Эдуард. Более того, они и работали-то в одной бригаде. Вот откуда они и были хорошо знакомы.

Не сказать, чтобы хирурги были элитой от медицины, но они всегда держались обособленно, и если с кем-то и дружили, то только с хирургами. Эдуард получил приглашение на день рождения исключительно потому, что они с Владимиром не только вместе работали, но и вместе учились. Галина совершенно не помнила Владимира.

Когда она познакомилась с Эдиком, он был уже на последнем курсе. Она смотрела только на него, а остальные старшекурсники были для нее как взрослые дяденьки. «О, юная леди, помню-помню, как вы свели с ума нашего главного сердцееда на курсе».

«О, молчу-молчу». «Эдуард, только не пилите меня вашим взглядом. Может, гипноз и действует на ваших пациентов, что позволяет вам экономить на наркозе, но на меня нет».

«У меня стоит прививка от бешенства», — сказал Владимир. «Не обращай внимания, это у хирургов такой юмор, черный, такой же, как их душа», — сказала Эдуард. Вечеринка была довольно скучной, Галина весь вечер думала о предложении, но было ясно с самого начала, что если Эдуард и собирался его делать, то точно не сегодня.

Вскоре они засобирались домой, Галина и сама хотела уже поскорее вернуться. Она хоть и училась на медицинском, но действительно не всегда понимала юмор практикующих врачей. Когда в компании градус достиг определенного накала, то все уже разбрелись по интересам, обсуждали рабочие моменты, предстоящие операции, прошедшие успехи и неудачи.

«Ну, коллеги, ну сколько можно говорить? Давайте о работе на работе. Здесь мы отдыхаем». Не раз уже пытался перевести тему виновник торжества, но его никто не слушал.

Как только прекращались разговоры о работе, тут же выяснялось, что и поговорить собравшимся не о чем. Прошло несколько дней, Эдик был на дежурстве. Галина вдруг захотела еще раз посмотреть на кольцо.

И что греха таить, и что греха таить, хотела его сфотографировать на телефон, чтобы показать подруге. Дескать, смотри и завидуй, скоро эта прелесть будет красоваться у меня на пальчике. Галя перерыла весь шкаф.

«Ну как же так? Ну вот же, та самая куртка! Но в кармане ничего нету!» Может, Эдик периодически проверял кольцо и обнаружив, что оно лежит как-то не так, или, поняв, что нет запасных ключей, которые Галина забрала, подумал, что тут она найдет колечко ненароком и перепрятал? Но не приснилось же оно ей. И не привиделось. Она его видела, трогала и даже чуть не померила.

Но потом решила, что если она раскрыла тайный замысел Эдуарда, то пусть хотя бы на палец он наденет его сам. Так что нет, кольцо было. И самое обидное во всей этой ситуации, что не спросишь ни о чем у Эдика.

Сложно представить, как он рассердится, если она вдруг скажет что-то типа того. «Эдик, милый, а куда делась колечко, которое я тут нашла у тебя в кармане? Когда ты уже сделаешь мне предложение?» Понятие Галины это звучало примерно так же. «Милый, я тут регулярно роюсь в твоих карманах».

Но уж нет, точно не это. Это было бы настоящим крысятничеством. У них в детдоме воришек жестоко наказывали.

Она слышала, что в других детдомах им просто устраивали темно. Но у них нет, у них было все по-другому. Директор строго пресекал такое самоуправство.

За это можно было и в другой детдом переехать или вообще угодить в детскую спецшколу. Ну да, есть и такие спецшколы. Не только с углубленным изучением математики или иностранных языков.

Есть еще спецшколы для трудных подростков по типу интерната или того же детского дома. А по сути тюрьма для малолетних преступников. Там перевоспитываются дети с трудным характером.

Мало кто хотел туда по доброй воле. Поэтому требования директора исполнялись. А воришек, да и не только, а любых провинившихся наказывали по-другому…