Многодетная мать пустила в метель бродягу, а увидев у дома доярки кортеж из джипов, деревня замерла

А уезжать даже не думайте. Я ведь скоро рожу вам внука. Мне так будет нужна ваша помощь».

Анна Николаевна смахнула слезу со щеки, расчувствовалась. «Я бы, если честно, осталась тут навсегда, Риточка. Люди тут разные бывают, но зато какой тут покой, какая красота, а воздух.

Я, мне кажется, уже не смогу жить в городе, где нет горизонта». Ближе к родам Павел снова обратился с письмом, в котором просил освободить его досрочно. Ему оставалось совсем чуть-чуть, но Паша так хотел успеть к родам.

Ему снова отказали, но через неделю выпустили. Безо всякого предупреждения, без разъяснений и вопросов. Он спрашивал у охранников, но никто ничего не знал.

«Нам приказано выпустить, мы выпускаем. У начальника узнаешь, если надо будет». «Радовался бы», — отвечал ему конвоир.

Паша вышел на улицу и вдохнул свежий воздух. Кто бы его ни выпустил, в тот момент Павел был несказанно благодарен за это. Он пошел пешком с сумкой своих вещей, что ему выдали в колонии.

Вдруг на повороте его подрезал знакомый черный автомобиль. «Садись, поговорить надо». В машине сидел его бывший начальник, Эдуард Романович.

«Мне с тобой говорить не о чем», — ответил Павел и прошел мимо. Однако машина его снова догнала. Из открытого окушка донеслось.

«Это я тебя выпустил. Садись, хочу поговорить с тобой». «Ну, пожалуйста».

«Потом я отвезу тебя в деревню к жене и матери». Павел заинтересовался, как он мог его выпустить, разве что подал ходатайство, чтобы с него сняли все вино. Но зачем? Он ведь действительно украл те деньги.

Павел сел на заднее сиденье и пожал руку человеку, которого когда-то считал своим другом. Эдуард был много старше Павла, но они прекрасно ладили в те годы, когда Павел только-только пришел работать в его компанию. Сын Эдуарда был чуть младше Паши.

Начальник всегда говорил, что хотел бы, чтобы его сын походил на Павла. Он был серьезным, мозговитым, умел мыслить нестандартно. Был гением в своей области.

И Эдуард ему об этом частенько говорил. Поэтому-то Павел без тени сомнений и отдал ему свои сбережения. — Что тебе нужно? — спросил Павел.

— Я приехал извиниться. Знаешь, жизнь все расставила по своим местам, и я осознал, что натворил. Думал, что имею право, ведь ты украл эти деньги.

Но так вышло, что жизнь поставила меня ровно в такое положение, в котором оказался ты. Когда прошел суд и тебе дали реальный срок, я успокоился. Пришел в тот день домой и узнал, что мой сын болен.

У него нашли онкологию. Мне показалось, что это кара небес. Я только что не помог человеку, у матери которого нашли такую же страшную болезнь.

И вот то же самое у моего сына. Я отправил его на обследование. Врач сказал, что этот вид онкологии часто бывает наследственным.

Меня тоже заставили пройти проверку. Эдуард многозначительно замолчал. Павел понял, что он не просто так сейчас говорит ему все это.

Видимо, все очень и очень плохо. Я, Паш, узнал тогда две важные вещи. Первая, что мне осталось недолго.

А вторая, и, пожалуй, самая основная, я понял, что чувствую твои близкие, когда ты болеешь. Я едва не умер от страха, когда шло обследование сына. Оказалось, у него только вторая стадия, и она поддается лечению.

Но нужны деньги на операцию. Мне все время представлялось, что чувствовал ты. Как будто я получил урок от жизни, понимаешь? Я побывал на твоем месте.

И осознал, как тебе было тяжело. Если бы моему сыну нужна была эта операция, а у меня бы не было на нее денег, я бы пошел не только на воровство, пошел бы на все. Ты знаешь, мы с ним не ладили.

Но от этого только тяжелее было осознавать, что наши с ним дни сочтены. Раньше казалось, что впереди целая жизнь, мы успеем все наверстать, а это лишь трудное время, период. Но потом выяснилось, что времени у нас не так много.

Когда я понял, что болен сам, мой сын плакал, как ребенок. Ему 24, а он рыдал на взрыд. Я не видел этого сам.

При мне он храбрился. Мне рассказала об этом жена. Она не отходила от него.

Мы сказали ему, что меня тоже полечат. Болезнь неопирабельная, но с ней живут. Ему нельзя было нервничать, понимаешь? Если бы мы сказали, что мне остались месяцы, он бы не пережил эту операцию, не пошел бы на восстановление.

Врачи запретили нам говорить ему правду. Да мы и сами не стали бы. Моего сына спасли.

Нужны были всего лишь деньги, Паша, как и в твоем случае. Деньги за жизнь близкого человека. Я только тогда осознал всю степень твоего состояния, твоей безысходности.

И только тогда я понял, что не имел права так с тобой поступать. Ты не взял с меня расписку, не скандалил, а я воспользовался твоей добротой и не отдал долг. Но жизнь взяла его с меня сама.

И с процентами. И так мне и надо, если честно. Я знал, что твоя мать больна, что у нее никого нет, кроме тебя, и все равно посадил.

Не знаю, что со мной было не так. Я устроил тебя, а ты сам оказался в аду. Я говорил об этом со священником, я теперь часто хожу в церковь.

Пришла пора думать о душе. Священник сказал, что мне следует искупить вину. Я обратился в органы и с тебя сняли обвинение.

А еще, в качестве компенсации за все то время, что ты сидел, я оставляю тебе компанию. Она небольшая, но ты знаешь, у нас есть постоянные клиенты, наши предприниматели, которым периодически нужна поддержка. Павел покачал головой.

Он не собирался принимать никаких подачек, как бы там ни было. Я не возьму у тебя ничего, выпалил он. Ты волен делать с фирмой все, что пожелаешь.

Я ведь должен тебе денег, Паш, это будет честно. У тебя есть сын, оставь наследство ему. Наследство, которое я ему оставляю, в разы больше, чем бюджет фирмы.

Не переживай об этом. Я должен тебе и мой долг, Паша, он не материального содержания, он моральный. Я уже не смогу загладить вину перед тобой, не в этой жизни.

Эти деньги пусть будут моим тебе приветом. Меня скоро не станет, а ты вспоминай меня хоть иногда. Пусть у твоих детей будет образование.

Я навел о тебе справки, зная, что ты встречаешься с женщиной, у которой четверо детей, и зная, что она ждет от тебя ребенка. Я искренне хочу загладить свое вино. Если бы со мной не случилось несчастья, не знаю, осознал бы я все это сам.

Наверное, нет. Прости меня. Павлу стало жаль его.

Я тебя прощаю, Эдуард. Будь уверен. Достаточно было просто попросить прощения, а деньги я не приму.

И фирму тоже. Ты уж прости, я просто не могу. Это твое, ты сам добился этого…