Кардиохирург заплатила БРОДЯГЕ за уборку на могиле мужа… А приехав через неделю, обомлела, ЧТО пришлось увидеть вместо уборки
Здесь, среди тишины, нарушаемой лишь птичьими голосами, время, казалось, двигалось по своим законам, неторопливо и плавно, как бабушкины часы с маятником. С каждым шагом по хрустящему под ногами гравию, все яснее становилась мысль, бившаяся в голове с самого пробуждения, она не успевает сегодня привести могилу в порядок. На завтра назначена сложнейшая операция – семичасовая реконструкция клапанов сердца у ребенка с редкой патологией.
Случай исключительный, требующий абсолютной концентрации и подготовки. Это осознание вызвало странное чувство, будто она в чем-то предает Максима. Впервые за четыре года она нарушит их ритуал.
Кладбище, раскинувшееся на пологом холме, было похоже на молчаливый город, со своими улицами, перекрестками, районами. Левая старая часть хранила фамильные склепы дореволюционной знати, мраморные ангелы с задумчивыми лицами, каменные кресты, увитые плющом, изысканная латынь на потемневших от времени плитах. Правая сторона пестрела скромными обелисками советского периода, с фотографиями под стеклом и пятиконечными звездами.
В центральной части возвышались современные гранитные памятники, холодный черный камень и золотые надписи. «Здесь лежит весь наш город, Тамарочка», говорила баба Настя, когда впервые привела ее сюда, показывая разветвленное дерево родовых захоронений. «Не бойся мертвых, внученька».
Они уже все поняли. Это живых бояться надо. Могила Максима находилась в новой части кладбища, недалеко от небольшой часовни.
Простой гранитный памятник, с высеченным профилем. Архитектор до последнего вздоха, он сам разработал его эскиз, который Тамара нашла в его бумагах. Для прадедушки значилась в углу наброска, сделанного твердой рукой.
Судьба распорядилась иначе. Приближаясь к знакомому месту, Тамара заметила невысокую фигуру пожилого мужчины, размеренно подметающего дорожку между могилами. Эдуард Степанович, смотритель кладбища, низенький, сухонький старичок, с аккуратной седой бородкой-клинышком и неожиданно зоркими глазами, которые казались странно молодыми на его морщинистом лице.
«Доброе утро, Тамара Михайловна», приподнял он выцветшую кепку. «Опять к своему?» «Истинно говорю, такой верности позавидовать можно». «Здравствуйте, Эдуард Степанович», кивнула Тамара, невольно отмечая, как постарел смотритель за прошедший год.
«Как ваше здоровье?» «Да какое у нас здоровье!», махнул он рукой, но улыбнулся. «Не жалуюсь. Чужие могилки стерегу, о своей пока не думаю».
Эдуард Степанович был не просто смотрителем, бывший историк-архивист, он знал о кладбище и его обитателях больше, чем любой городской летописец. Судьба его была печальная и проста. Потеряв жену и дочь в автокатастрофе, он нашел странное утешение в этом месте вечного покоя среди тишины и памяти.
«Вы опять один, Эдуард Степанович? Помощников все нет?», спросила Тамара, замечая, как тяжело опирается старик на метлу. Он усмехнулся, обнажая редкие зубы. «Кто же пойдет к нам работать? Молодежь нынче другое ищет.
А мне, признаться, и не надо никого. Я со своими мыслями не один, а с целым городом беседую». Он обвел рукой кладбище.
«Хотя, постойте, есть тут один». Вдруг оживился смотритель. Золотые руки.
«Памятники реставрируют, оградки чинят». Он показал на дальний угол кладбища, где виднелась фигура склонившегося над старой могилой человека. «Видите того мужчину? Он не работник наш, но помогает больше иных штатных.
Умелец редкостный. Могилку вашу тоже мог бы в порядок привести, коли времени у вас в обрез». Тамара задумалась.
Идея доверить уход за могилой Максима постороннему человеку казалась странной. Но предстоящая операция не оставляла выбора. «Может, это и правда выход», неуверенно произнесла она.
«Вы можете нас познакомить?» Смотритель просиял и, распрямив худые плечи, зашагал в сторону неизвестного мастера. Тамара последовала за ним, разглядывая по пути изящно восстановленную ограду старинного склепа. Тонкая кованая вязь, очищенная от ржавчины, блестела как новая.
«Иларион Сергеевич!» — окликнул старик. — Тут к тебе дама с просьбой. Человек выпрямился и обернулся.
Тамара невольно замерла. Перед ней стоял мужчина лет сорока, высокий, с военной выправкой. Его лицо, обветренное и загорелое, казалось высеченным из того же камня, с которым он работал, — скулы, четко очерченные губы, прямой нос.
Но особенно поражали глаза, серые, пронзительные, словно вобравшие в себя весь пережитый опыт, и в то же время удивительно живые. Виски, тронутые сединой, контрастировали с еще темными волосами, коротко остриженными, как у военных. «Иларион Крылов!» — представился он, вытирая руки о рабочую тряпку и делая шаг навстречу.
Голос его звучал неожиданно тихо и глубоко. «Тамара Рудницкая!» — ответила она, протягивая руку, которую мужчина осторожно пожал. «Извините за беспокойство.
Вот, Иларион Сергеевич!» — вступил Эдуард Степанович. «Доктор наша известная хочет могилку мужа в порядок привести, до времени в обрез. Я про тебя рассказал».
Смотритель коротко объяснил ситуацию, а потом, словно вспомнив о неотложных делах, засеменил прочь, оставив их вдвоем. Тамара испытывала странную неловкость. Взгляд этого человека, внимательный и спокойный, казалось, проникал глубже, чем хотелось бы.
«Я могу показать вам могилу мужа», — сказала она. «Там нужно подправить ограду, подстричь траву, посадить цветы». «С удовольствием помогу», — просто ответил Иларион…
