Их дочь пропала в 1990 году на выпускном…
Сергей отпустил Ивана и медленно поднял руки, лопата упала на землю. Два полицейских тут же подошли, защелкнув наручники на запястьях Сергея, зачитывая ему его права. Иван осел на землю, кашляя и массируя горло.
«Вы в порядке?» Полицейская помогла Ивану встать. «Да», — прохрипел Иван. «Спасибо».
Пока полицейские уводили Сергея к машине, Иван указал на свежевскопанную землю. «Там?» «Он только что закопал что-то там». «Он упомянул имя моей дочери, Маши Петровой.
Она пропала 22 года назад». Выражение лица полицейского стало серьезным. «Петрова? Я помню это дело.
Позову следователя Дорошенко». Пока несколько офицеров оцепляли место, следователь Дорошенко подошел к Ивану и вернул ему телефон. «Иван Петрович, я следователь Дорошенко.
Расскажите, что здесь произошло». Иван объяснил все. Как нашел альбом, навестил Олю, странную встречу с Сергеем у его дома и как он последовал за Сергеем к этой скале.
«Я знаю, что не должен был за ним следить», признался Иван. «Но когда я увидел, как он покупает лопату и белые гиацинты, любимые цветы Маши, что-то показалось мне неправильным». Дорошенко кивнул.
«Вы сказали, он закопал что-то здесь». Иван указал на свежий холмик земли. Он закопал деревянную коробку и цветы.
Перед этим ветер разнес какие-то бумаги из коробки, и он их собрал. И он сказал что-то о том, что Маша теперь может это хранить. Следователь подозвал прибывшую криминалистическую команду.
«Посмотрим, что у нас тут». Пока криминалисты осторожно раскапывали место, Иван наблюдал с нарастающей тревогой. Первым они откопали букет белых гиацинтов, все еще свежий и чистый.
Под ним лежала деревянная коробка. Главный криминалист осторожно открыл коробку, показывая ее содержимое следователю. Внутри была стопка бумаг, рукописные заметки, фотографии и, похоже, распечатанные текстовые сообщения, слегка пожелтевшие от времени.
Еще там была маленькая самодельная шерстяная кукла, похожая на те, что делают дети на уроках труда. «Сергей только что закопал это», объяснил Иван, но сказал, что Маша теперь может это хранить, значит, он все это время держал эти вещи у себя дома. Дорошенко надел перчатки и начал изучать содержимое коробки.
Первыми были распечатки текстовых сообщений между Сергеем и Марией, датированные их школьными годами. По мере того, как следователь читал их, его выражение становилось все более обеспокоенным. «Иван Петрович, эти сообщения говорят о том, что у Сергея и Марии были тайные отношения в школе», мягко сказал он.
«Похоже, они были сложными». Иван подошел ближе, чтобы посмотреть. Сообщения раскрывали отношения, о которых ни он, ни Наталья не знали.
Согласно текстам, Сергей и Мария однажды вышли вместе с группой друзей, причем Сергей специально просил Машу не брать Олю. В какой-то момент той прогулки Сергей поцеловал Марию без ее согласия. Сообщения показывали первоначальное расстройство Марии, за которым последовало постепенное изменение.
Она, кажется, была привлечена к Сергею, несмотря на свои сомнения, убежденная, что ему просто нужна любовь и вера в него. Маша неоднократно писала Сергею, что верит, что он может измениться и стать лучше. Но ответы Сергея были манипулятивными, он использовал ее привязанность, никогда не отвечая ей взаимностью.
«Это продолжалось почти год», отметил следователь, перелистывая сообщения. Потом Мария пыталась прекратить это. Более поздние сообщения показывали нарастающее разочарование Маши в этих токсичных отношениях.
Когда она наконец разорвала их и начала открыто встречаться с Дмитрием Соколовым, сообщения Сергея становились все более отчаянными, затем злыми. Среди фотографий в коробке были те, от которых Иван в ужасе отвернулся. Откровенные снимки Маши, сделанные, когда она, похоже, была связана.
Фон показывал деревенский интерьер, совпадающий с домиком, из которого только что вышел Сергей, а также разные места в окружающих лесах. Следователь Дорошенко быстро прикрыл эти фото, но перевернул их, чтобы рассмотреть обратную сторону. На каждом снимке был почерк, предположительно Сергея.
На одном фото одна и та же фраза повторялась десятки раз, заполняя всю обратную сторону. «Ты все еще должна меня любить. Ты все еще должна меня любить…
