«Говоришь на 8 языках?» — миллионер расхохотался.. Но ее ответ разрушил его мир

Мне нужно подтверждение», – рявкнул Алексей, делая шаг к столу. «Открой и читай». «Вслух.

Я хочу услышать, как её ложь рассыпается в прах». Борис с едва заметным вздохом открыл папку. София Ким, 16 лет.

Гражданство отсутствует, имеет статус беженца. Родители, Василий и Ольга Ким, погибли в дорожной аварии три года назад. «Беженка», – с презрением выплюнул Алексей.

«Сирота». Классическая история, чтобы вызвать жалость. Дальше.

Проживает со старшей сестрой Анной Ким, 21 год, в съёмной квартире в районе Подола, улица Сагайдачного, дом 42. Сестра работает на двух работах – официанткой в дневное время и уборщицей в ночную смену. Сама София официально нигде не числится, помогает сестре с уборкой по вечерам, чтобы свести концы с концами.

В школу не ходит. «Не ходит в школу», – Алексей торжествующе рассмеялся. Смех получился неприятным, лающим.

«Ну конечно! Откуда же взяться восьми языкам, если она даже в школу не ходит?» «Всё ясно. Дело закрыто. Можешь сжечь эту макулатуру».

Борис не двинулся с места. «Сэр, это ещё не всё». «Что там ещё может быть?», – раздраженно спросил Алексей.

«Согласно моим данным, она не ходит в школу, потому что у неё нет документов для зачисления. Но каждый день с открытия и до закрытия она проводит в одном и том же месте». «И где же?» «В притоне для малолетних».

«В городской публичной библиотеке на Майдане Незалежности, сэр». Алексей замолчал. Это известие не вписывалось в картину, которую он себе нарисовал.

Библиотека. Слово прозвучало в стерильном воздухе его кабинета чужеродно и нелепо. «И что она там делает? Ворует книги?» Он всё ещё пытался язвить, но уверенность начала его покидать.

«Читает, сэр. Мы установили наблюдение. Она приходит ровно в десять утра и уходит в восемь вечера.

Занимает один и тот же стол в дальнем углу зала иностранной литературы. Обедает, принесённым с собой яблоком и куском хлеба. Ни с кем не разговаривает.

Просто читает. Книги на разных языках». Кровь отхлынула от лица Алексея.

«Что ты сказал?» За два дня наблюдения она прочла один том на французском, начала книгу на немецком и просматривала газеты на арабском. Алексей рухнул в своё огромное кожаное кресло. Воздуха не хватало.

В ушах стоял гул. «А соседи? Учителя? Хоть кто-нибудь?» «Соседи почти не видят её. Говорят, тихая девочка, всегда с книгой.

Школьных учителей у неё здесь не было. Мы проверили данные по линии миграционной службы. Её родители действительно работали в дипломатических миссиях.

Она родилась в Каире, жила в Пекине, Берлине, Париже». Борис продолжал говорить, но Алексей его уже не слышал. Имена городов вспыхивали в его сознании, как раскалённые угли.

Каир, Пекин, Берлин, Париж. Это не было ложью. Ничего в этом отчёте не было ложью.

Ложью был его мир. «Вон», – прохрипел он, не глядя на помощника. «Сэр?» «Вон отсюда, оставь папку и убирайся».

Когда за Борисом закрылась дверь, Алексей долго сидел неподвижно. Затем он протянул руку и взял папку. Его пальцы дрожали.

Он открыл её. Внутри, прикреплённая скрепкой, была фотография, сделанная длиннофокусным объективом. София сидела за столом в библиотеке.

Свет из высокого окна падал на её склонённую голову. Перед ней лежала раскрытая книга. Лицо её было сосредоточенным и умиротворённым.

В ней не было ни тени той нищеты и безысходности, которую он ожидал увидеть. Она была в своём мире. В мире, который был ему недоступен.

Ярость, холодная и бессильная, снова поднялась в нём. Он не мог этого принять. Факты, отчёты, фотографии – всё это могло быть подделкой, совпадением, чем угодно.

Он должен был увидеть все своими глазами. Убедиться. Найти изъян в этой идеальной картине.

Он вскочил, схватил ключи от машины и выбежал из кабинета, оставив на столе недопитый кофе и отчёт, который разрушил его утро. Район Подола был другим миром. Стоило его роскошному автомобилю свернуть с центрального проспекта, как блеск витрин и стекла небоскрёбов сменились облупившейся штукатуркой, серыми стенами с граффити и путаницей проводов над головой.

Воздух стал гуще, пах пылью, дешёвой едой и безнадёжностью. Алексей брезгливо заблокировал двери и поднял стекла, отгораживаясь от реальности за окном. Люди на улицах смотрели на его машину с неприязнью и любопытством.

Он чувствовал себя чужаком, захватчиком на вражеской территории. Он припарковался за два квартала от библиотеки, натянул на голову простую кепку и поднял воротник пиджака. Ему казалось, что все смотрят на него, что на его лице написана вся его биография.

Миллионы, власть, презрение. Он шёл быстро, почти бежал, стараясь не смотреть по сторонам, не вдыхать этот воздух. Здание городской библиотеки было старым, но величественным, потрескавшиеся ступени, высокие колонны у входа.

Он толкнул тяжёлую дубовую дверь и вошёл внутрь. Его ударил в нос запах старых книг и пыли, запах, который он не чувствовал с детства. Внутри было тихо и сумрачно.

Высокие потолки, длинные ряды стеллажей, уходящие в полумрак. За столами сидели немногочисленные посетители. Старики, читающие газеты, студенты, склонившиеся над учебниками.

Он почувствовал себя неуютно, здесь его деньги не имели никакой силы. Его костюм за тысячи гривен выглядел нелепо. Он медленно пошёл вдоль стеллажей, делая вид, что ищет книгу.

Сердце стучало где-то в горле. А что, если её здесь нет? Что, если всё это ошибка? Он дошёл до зала иностранной литературы. И увидел её.

Она сидела точно так же, как на фотографии, за столом в дальнем углу спиной к нему. Тихая, неподвижная фигурка. Перед ней лежала стопка книг.

Алексей замер за одним из стеллажей, наблюдая. Минуты тянулись мучительно долго, она просто читала, медленно переворачивая страницы. Ничего не происходило.

Он почувствовал укол разочарования, смешанного с облегчением. Может, Борис ошибся. Может, она просто смотрит картинки.

Он уже собирался уходить, когда к её столу подошла невысокая полная женщина с растерянным лицом. Она держала в руках какой-то проспект и что-то быстро говорила на незнакомом языке, отчаянно жестикулируя. Алексей прислушался.

Язык был резким, гортанным. София подняла голову. Она внимательно выслушала женщину, кивая.

Затем она ответила. Ответила на том же языке. Её голос был тихим, но уверенным.

Она взяла у женщины проспект, прочла его, а затем достала из своей сумки ручку и карту города. Она начала что-то объяснять, показывая на карте. Женщина слушала её, и паника на её лице постепенно сменялась благодарностью.

Она несколько раз поклонилась, что-то горячо говоря, и ушла, просветлевшая. София проводила её взглядом и снова уткнулась в свою книгу, как будто ничего не произошло. Алексей стоял за стеллажом, не в силах пошевелиться.

Он не знал, что это был за язык, но он точно знал одно – это был не украинский. И она говорила на нём свободно. Он почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.

Это было только начало. Он остался. Он должен был увидеть всё.

Через час к ней подошёл худой молодой человек с рюкзаком. Он робко спросил что-то по-английски с сильным акцентом. София ответила ему на чистейшем английском без малейшей запинки, объясняя, как пройти к нужному стеллажу.

Потом был пожилой мужчина, который уронил свою трость. София подняла её и отдала ему, сказав несколько тёплых слов на безупречном немецком. Мужчина удивлённо посмотрел на неё и расплылся в улыбке, ответив на том же языке.

Алексей перестал прятаться. Он просто сел за свободный стол в нескольких метрах от неё и смотрел. Он не мог оторвать взгляд.

Это было похоже на невероятное представление, которое разыгрывалось только для него. Девочка-уборщица. Восемь голосов правды…