Едь в свое село, там курам дизайн делай! — Ехидно орал муж, вышвыривая вещи жены… А через год на празднике ЗАСТЫЛ, увидев ее не одну…

— Мне нужно подумать о будущем, — она складывала документы в папку. Свидетельство о браке. Диплом. Трудовая книжка с последней записью трехлетней давности.

Телефон завибрировал — сообщение от риелтора о съемной квартире. Но мысль о тесной однушке в спальном районе вызвала удушье. Виктория подошла к окну, глядя на городской пейзаж. Где-то там, в офисном центре, сидит сейчас Артем, возможно, обсуждает с Натальей их «большее от жизни».

Взгляд упал на фотографию родителей на комоде. Старый деревенский дом в Липовке. Она не была там с похорон мамы. Отец умер раньше, оставив им с матерью дом, который теперь стоит заброшенный. Пальцы сами набрали номер старой соседки, тети Зины.

— Алло, тетя Зина? Это Вика. Да, давно не звонила. Скажите, а дом наш… Правда, никто не заселился? А ключи у вас остались?

Что-то надломилось внутри от звука родного говора соседки.

— Может, это знак? Вернуться туда, где все начиналось, найти себя заново.

Виктория решительно закрыла чемодан. Собрала документы, немного одежды, самое необходимое. Остальное подождет. Главное — уехать, вырваться из этой квартиры, где каждый угол напоминает о потерянных годах и растраченных мечтах.

Уже в дверях она остановилась, окинув взглядом их — теперь его — квартиру. На стене висела картина, которую они купили в первый год брака, — морской пейзаж, символ их будущих путешествий, так и оставшихся мечтами.

— Я заберу ее позже, — сказала она вслух, закрывая дверь. — Когда стану собой.

Электричка мерно постукивала на стыках рельсов, унося Викторию все дальше от городской жизни. За окном мелькали дачные поселки, сменяясь бескрайними полями и перелесками. Рядом на потертом сиденье лежал чемодан — все, что она решила взять из прошлой жизни.

Телефон она выключила еще на вокзале, когда увидела три пропущенных от Артема. Наверное, обнаружил, что она не стала снимать квартиру. Пусть. Сейчас ей нужно было побыть одной, разобраться в себе.

Знакомый поворот железной дороги, и вдалеке показалась водонапорная башня Липовки — ориентир ее детства. Сколько раз она, возвращаясь из школы в райцентре, высматривала эту башню, зная, что скоро будет дома.

На станции почти ничего не изменилось: та же облупившаяся краска на стенах, скамейка с вытертой до блеска деревянной спинкой. Только асфальт на перроне стал еще более щербатым, а в щелях пробилась трава.

— Вика? Викуля? — Знакомый голос заставил ее обернуться.

Тетя Зина, постаревшая, но все такая же веселая, спешила к ней.

— А я как чувствовала, вышла встречать. Господи, осунулась-то как!

Виктория позволила себя обнять, уткнулась в знакомый с детства запах домашней выпечки и травяного мыла.

— Пойдем, я тебе ключи отдам, — засуетилась соседка. — Только дом-то… Ты не пугайся. Мы с дедом присматривали, как могли, но годы свое берут.

Дорога к дому петляла между старых яблонь. Каждый шаг будил воспоминания. Вот здесь она каталась на велосипеде, там собирала с мамой яблоки для варенья, а на той поляне отец устраивал им пикники по выходным.

Дом показался из-за поворота — серый, осевший, с заколоченными окнами. Полисадник зарос бурьяном, только куст сирени, посаженный матерью, все еще упрямо тянулся к небу.

— Вот, держи, — тетя Зина протянула связку ключей. — Вода в колодце есть, электричество должны включить, я позвонила в контору. А печку дед проверял прошлой осенью, исправная.

Виктория стояла перед крыльцом, не решаясь подняться. Скрипнула рассохшаяся доска под ногой, напомнив, как она пробиралась поздно вечером, возвращаясь с деревенских посиделок.

— Ты пята! Заходи, если что нужно! — Тетя Зина помялась. — И не переживай ты так. Все образуется.

Оставшись одна, Виктория достала ключи. Замок подался не сразу, словно сопротивляясь вторжению в застывшее время. Внутри пахло пылью и заброшенностью.

Телефон в кармане ожил — она машинально включила его, входя в дом. Сразу пришло сообщение от Артема: «Это глупо. Вернись, сними нормальную квартиру. Я оплачу первые месяцы».

Виктория посмотрела на экран, на такие знакомые буквы его имени. Потом перевела взгляд на стены родного дома, где еще висели старые фотографии их семьи — счастливой, настоящей.

— Прощай, Артем, — прошептала она, удаляя сообщение. — Ты прав, я изменилась. Но пора вернуть себя настоящую.

Луч закатного солнца пробился сквозь щель в досках, высветив пыльный след ее шагов на полу. Впереди была новая жизнь, и начиналась она здесь, в месте, где когда-то она была по-настоящему счастлива.

Сумерки окутывали старый дом, превращая знакомые предметы в размытые силуэты. Виктория зажгла керосиновую лампу — электричество обещали подключить только завтра. Тусклый свет выхватывал из темноты детали прошлой жизни: старые обои с выцветшим рисунком, бабушкин комод, на котором все еще стояли фарфоровые статуэтки, покрытые толстым слоем пыли.

Она расстелила привезенное одеяло на родительской кровати. Матрас чуть слышно скрипнул — тот самый звук, который она помнила с детства. Сквозь щели в досках на окнах пробивался лунный свет, рисуя причудливые узоры на потолке.

В печке потрескивали поленья — тетя Зина помогла растопить ее перед уходом. Тепло медленно расползалось по комнате, но озноб все равно не отпускал. Дом словно дышал воспоминаниями.

— Мам, пап, я вернулась, — прошептала Виктория в темноту.

Она помнила, как отец читал ей здесь сказки перед сном, как мама пекла пироги по выходным, наполняя дом ароматом корицы и яблок. Вспомнила их последний разговор перед отъездом в город — мама тогда словно чувствовала что-то.

— Не теряй себя, доченька, — говорила она, провожая Вику на автобус. — Город, он заманчивый, но холодный. Помни, кто ты есть.

Виктория встала, подошла к окну. Лунный свет серебрил верхушки яблонь в саду. Где-то вдалеке лаяла собака, напоминая, что жизнь в деревне не замерла…