«Дорогой, раз твоя зарплата принадлежит твоей маме, то моя моим родителям!». В день получки Лариса все до копейки отправила своей маме. А когда муж попросил на ужин КОТЛЕТЫ, жена ему просто сказала ЭТО…
«Лариса, понимаешь, у мамы артрит обострился. Ей действительно нужно лечение». «Твоей маме сорок восемь лет. У нее хорошая работа, приличная пенсия от первого мужа и квартира, которую она сдает. С каких пор лечение артрита стоит сто сорок тысяч?» Дима беспомощно развел руками. «Это какой-то инновационный курс. Обычное лечение не помогает».
«И она, конечно, позвонила именно сегодня. Не вчера, не завтра. Именно в день, когда мне пришла премия», — Лариса чувствовала, как внутри что-то надрывается, трещит по швам.
«Скажи, она как-то узнала о моей премии?» Дима замялся, и этой паузы было достаточно. «Ты сказал ей», — это был не вопрос. «Ты рассказал ей о моей премии».
«Я просто упомянул, что мы планируем купить холодильник», — оправдывался Дима. «Я же не знал, что у нее возникнут проблемы со здоровьем». «Проблемы со здоровьем возникают у нее с завидной регулярностью», — Лариса повысила голос. «Каждый раз, когда у нас появляются деньги, твоя мать внезапно заболевает какой-нибудь редкой болезнью, требующей немедленного и дорогостоящего лечения». «Не говори так».
Впервые за вечер Дима тоже повысил голос. «Ты не имеешь права обвинять мою маму». «А она имеет право обчищать нас до копейки? Имеет право диктовать, как нам тратить деньги? Имеет право разрушать нашу семью?» «Никто ничего не разрушает».
Дима вскочил с дивана. «Просто нужно немного помочь. Маме плохо».
«Тебе не кажется странным, что твоей маме становится плохо именно тогда, когда у нас появляются деньги?» — Лариса пыталась говорить рассудительно, но эмоции перехлестывали через край. «Неужели ты не видишь этой закономерности?» Дима схватил куртку. «Я не хочу это обсуждать. Утром я переведу деньги, и точка». «Твоя мать манипулирует тобой». Лариса чувствовала, как к горлу подступают слезы.
«Она использует твое чувство вины и твою привязанность. Неужели ты не понимаешь?» Дима молча вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. В оглушительной тишине Лариса опустилась на диван.
Ее трясло. Все внутри бушевало от несправедливости, от бессилия, от понимания, что ничего не изменится. Анна Петровна так и будет высасывать из них все соки, а Дима — безропотно подчиняться ее требованиям.
До глубокой ночи Лариса лежала без сна, слушая, как за окном начинается дождь. Где сейчас Дима? Куда он пошел? К матери? Просто бродит по улицам? Почему-то впервые за все время их отношений ей было не просто обидно — ей было все равно. В час ночи хлопнула входная дверь.
Дима тихо прошел в ванную, долго шумела вода. Он лег на край кровати, стараясь не касаться Ларисы, а она притворилась спящей. Между ними словно выросла стена, невидимая, но непроницаемая.
Утром, когда Лариса проснулась, Димы уже не было. На кухонном столе лежала записка: «Уехал пораньше. Нужно заскочить в банк».
И никаких извинений, никаких объяснений. Она знала, что это значит. Деньги уже переведены.
Сто сорок тысяч, почти вся его зарплата и часть ее премии, ушли Анне Петровне на санаторий. Холодильник в очередной раз откладывался. Лариса сидела на кухне, сжимая в руках телефон и глядя на сумму на счете.
И вдруг что-то в ней щелкнуло. Если Диме так хочется отдавать деньги родителям, почему бы ей не сделать то же самое? Решение пришло мгновенно, словно прорвалась плотина. Лариса открыла банковское приложение и быстро, чтобы не передумать, перевела всю свою зарплату и премию — триста двенадцать тысяч гривен — на счет своей мамы.
«Мама, привет! Перевела тебе деньги на отпуск в Дубай, о котором ты давно мечтала. Наслаждайся. Люблю. Лариса». Отправив сообщение, она откинулась на спинку стула и неожиданно рассмеялась. В этом безрассудном поступке было что-то освобождающее.
Она словно сбросила с плеч тяжелый груз, перестала быть жертвой и взяла ситуацию в свои руки. Через минуту телефон завибрировал: мама звонила. «Лариса? Что происходит?» — голос матери звучал обеспокоенно….
