Чоловік приготував Анні чашку кави, у якої був дуже дивний ЗАПАХ. Вона поміняла кружки з тією, що була у свекрухи, яка постійно принижувала і насміхалася над нею. А через 30 хвилин усі ОНІМІЛИ від побаченого

Высокомерие исчезло, сменившись усталостью. Ее волосы, когда-то безупречно уложенные, теперь были собраны в неряшливый пучок, а глаза, все еще острые, смотрели с настороженностью. Она села напротив, ее руки сложились на столе, как будто она готовилась к бою.

«Зачем ты пришла?» Голос Елены был хриплым, но в нем не было прежней злобы. Только пустота. Анна сглотнула, ее пальцы жали край сумки.

«Я принесла передачу. И… хотела поговорить.» Елена усмехнулась, но усмешка вышла горькой. «Поговорить? После всего, что ты сделала? Я сделала?» Анна посмотрела ей в глаза, и в ее голосе не было гнева, только усталость.

«Ты пыталась убить меня, Елена. Ты и Виктор. За что? За квартиру? За дом? Или просто потому, что я не вписывалась в твои планы?» Елена отвела взгляд, ее губы задрожали.

Впервые Анна увидела в ней не монстра, а женщину, сломленную собственными ошибками. «Я хотела лучшего для него», — наконец сказала Елена, и ее голос сорвался. «Ты не понимаешь.

Он мой сын. Мой единственный сын. Я думала, если ты исчезнешь, он будет свободен.

Он сможет жить так, как заслуживает». Анна почувствовала, как слезы жгут глаза, но сдержалась. Елена молчала, ее пальцы нервно теребили край рукава.

Потом она посмотрела на Анну, и в ее глазах блеснули слезы. «Я не хотела, чтобы все так закончилось», — прошептала она. «Я.

Мне жаль». Это было первое извинение, которое Анна услышала от нее, и оно резануло сильнее, чем любая ненависть. Анна жала губы, борясь с комом в горле.

«Мне тоже жаль», — тихо сказала она. «Но не за себя. За тебя.

За то, что ты выбрала ненависть вместо любви». Она встала, оставив передачу на столе, и вышла, не оглядываясь. Слезы текли по ее щекам, но она чувствовала странное облегчение.

Она отпустила Елену, не простила, но отпустила. Встреча с Виктором была еще тяжелее. Он вошел в комнату для свиданий, и Анна едва сдержала дрожь…