* Через 15 лет после того, как мы растлили сына вместе, муж сказал: «Я всегда сомневался. …
Кто-то сказал. Кто-то сравнил. Может, из друзей кто-то ляпнул, что Артём не похож на него.
Но ведь похож же. Тот же подбородок с ямочкой. Те же кудрявые волосы.
Даже выражение лица, когда злился. Прямо как у Игоря. Тем не менее, что-то заставило его усомниться.
Когда я наконец рассказала об этом Даше, она сразу вспомнила случай с бывшей Игоря и той историей с учительницей музыки. Он тогда уже страдал от паранойи. Не доверял никому, даже себе.
«Некоторые раны не заживают», сказала она. «Просто покрываются коркой, которую достаточно чуть-чуть задеть. И снова кровь».
Даша предлагала приехать, но я отказалась. Мне не хотелось, чтобы кто-то входил в наш дом, пока здесь витало это напряжение. Казалось, даже стены дрожат от недосказанности.
Артём тоже изменился. Стал тише, задумчивей. За ужином ковырял в тарелке, как будто ждал, что Горошек сам скажет ему, в чём дело.
«Папа на тебя сердится», — как-то спросил он тихо-тихо, почти шёпотом. «Нет, солнышко, я солгала. Он просто устал».
Я стала наблюдать за Игорем внимательней. Как он уходит в гараж, чтобы проверить машину, но постоянно смотрит в телефон. Как захлопывает ноутбук, едва я появляюсь в комнате.
А ведь раньше он делился всем, даже своими скучными таблицами из офиса, статьями о ремонте, на которые мы никогда не решались. Однажды я не выдержала и попыталась открыть его ноутбук. Он оказался с паролем.
Раньше не был. Утром, когда должны были прийти результаты, я даже не смогла выпить кофе. Он стоял на столе, остывая, пока я грызла губы и стискивала пальцы.
Артём был в школе. Слава богу. Мы с Игорем ехали в лабораторию молча.
Он держал руль крепко, уверенно. Я — руки в коленях, ногти впивались в ладони. На ресепшене женщина улыбалась слишком ярко.
«Супруги Альковы, пожалуйста, проходите». Врач сидел за столом с таким лицом, будто собирался сообщить нам, что в мире закончился кислород. Не торопился.
Сначала спросил. «Вы готовы к тому, что можете услышать?» Я взглянула на Игоря. Он даже не моргнул.
«Да», — сказал он, — «а я не смогла». Горло было будто завязано верёвкой. Врач открыл папку с результатами.
Лист за листом, словно отсчитывая удары сердца. Согласно анализу, он сделал паузу и положил палец на строку. Вероятность отцовства — 0%.
У меня зазвенело в ушах. Руки похолодели. На мгновение показалось, что сердце просто исчезло.
Не бьётся. Просто пустота. Игорь откинулся на спинку стула, выдохнул носом.
Я так и знал. Но врач всё ещё смотрел на меня. Не на него.
И в его взгляде было что-то странное. Не осуждение. Не сочувствие.
А тревога. Профессиональная, медицинская тревога. «Есть ещё кое-что», — осторожно произнёс он.
«И это вызывает у меня серьёзные опасения». Игорь тут же выпрямился. «Что вы имеете в виду?» Мы провели стандартную проверку на совпадение ДНК не только между отцом и сыном, но и между матерью и сыном.
У меня закружилась голова. «Что?» — прошептала я. Он посмотрел прямо мне в глаза. И произнёс фразу, которая осталась со мной навсегда.
«Елена, согласно результатам, Артём не является биологическим ребёнком ни вам, ни вашему мужу». У меня потемнело в глазах. Я смотрела на врача.
Он, кажется, говорил что-то ещё. Но я не слышала. Просто не могла воспринять.
Это была какая-то ошибка. Больной розыгрыш. Игорь вскочил, стул заскрепел по полу.
«Это что, шутка такая?» «Это не шутка», — спокойно сказал врач. «Мы перепроверили. Трижды.
Это не ошибка в записях. Биологический мальчик, которого вы воспитывали, не ваш сын». Мир вокруг словно остановился.
Звук, цвет, движение — всё пропало, как при вспышке оглушающей гранаты. Я замерла, хотела закричать. Но кричать казалось таким же невозможным, как дышать под водой.
По дороге домой мы не проронили ни слова. Только стрелка поворотника тикала, как счётчик до взрыва. Когда мы зашли в квартиру, Игорь закрыл за собой дверь и сходу взорвался.
Я знал. Я чувствовал, что что-то не так. Но это? Это уже за гранью…
