Брезгливо приняв от нищей невестки коробочку с сюрпризом, свекровь на глазах у гостей выбросила ее. Если бы о знала, что произойдет ЧЕРЕЗ минуту…

Еще ни разу не было такого, чтобы я опоздала. А сегодня я приехала в пять. И не рассказывайте мне, что в группе уже нет детей.

Даже в шесть не всех успевают забрать. — Маша, не все, — парировала свекровь, переводя тему. — И вообще, сколько раз я уже поднимала вопрос, чтобы моя внучка не посещала детский сад для простых детей.

И Никита не против, одна ты упираешься. — А чем плохо детский садик, — удивилась Майя. — У Маши там уже есть друзья, ей интересно ходить туда.

Кроме того, не будете же вы отрицать пользу социализации для ребенка. Машке через два года в школу. — Майя, — серьезно посмотрела на нее Ольга Валентиновна.

— Я тебя понимаю. Ты сама ходила и в простой садик, и в школу, и свято веришь, что так и должно быть. Но поверь, есть куда более эффективные модели образования.

Маша способный ребенок. Не стоит запирать ее в общеобразовательной системе. Что ей там дадут? Стандартную программу обучения? Зависть одноклассниц? Сама же знаешь, что сейчас в школах творится.

Я бы на месте сознательных родителей трижды бы подумала, прежде чем обрекать дочь на подобные мучения. К тому же, девочке не по статусу учиться среди… — Среди кого? — перебила Майя. — Отбросов.

Так вы обычно называете простых людей. Ольга Валентиновна, я уважаю ваше мнение, но прошу и меня понять. То, что Никита хорошо зарабатывает, очень здорово.

Но это не должно стать для Маши поводом задирать нос, как вы. Я хочу, чтобы моя дочь росла в первую очередь человечной. Вы правы, Маша способная девочка.

Многим интересуется, уже значительно обгоняет сверстников. Но я, как мать, считаю, и Никита меня в этом полностью поддерживает, что ребенок должен развиваться наравне со своими одногодками. Не стоит вырывать ее из общества.

Мы сможем дадим ей все, что сможем, и школу выберем хорошую. Но ни за что не будем воспитывать Сноба и Ханжу. — Это ты меня такой считаешь? — удивилась Ольга Валентиновна.

— А как иначе? — усмехнулась Майя, уже даже не боясь, что разозлит свекровь. Почему-то в этот момент ей стало уже все равно. Вы, Ольга Валентиновна, в чужом глазу соринку видите, а в своем бревна не замечаете.

Постоянно упрекаете меня в том, что я из бедной семьи. Кичитесь своим богатством, намекаете сыну, что я ему не пара, хотя мы уже не один год женаты и воспитываем прекрасную дочь. Вот только сами вы, одинокая, стареющая дама, которая от безделья уже не знает, чем заняться, и постоянно сует свой нос в чужую жизнь.

Много вам счастья деньги принесли? Да, Никита лишний раз даже ехать сюда не хочет, потому что вы ему уже плешь проели постоянными придирками. У вас одни деньги на уме, на тот свет с собой не унесете. Да, я из бедной семьи, но пороком это не считаю, в отличие от вас.

Зато я счастлива, рядом со мной любимые люди, а не бездушная экономка и такие же бездушные бриллианты. Подумайте, Ольга Валентиновна, пока не поздно, туда ли вы идете? Сейчас вы настраиваете моего собственного ребенка против меня, не понимая, что она все прекрасно понимает и уже сейчас видит, что ее родная бабушка не самый хороший человек. А что будет лет через пять или десять? Все, чего вы добьетесь, полное презрение за стороны внучки.

Это сейчас она маленькая, и вы можете ее без спроса забрать из сада. Вы бы лучше думали, как сделать так, чтобы в старости совсем одной не остаться. Или что, думаете, сможете себя окружить толпой сиделок, отстегнуть им по пачке купюры и тем самым спокойно отойти в мир иной? Добрее надо быть.

Между прочим, я уже шесть лет ваша родня, а вы меня до сих пор как прислугу в холе держите. Это по-вашему нормально? Вот ответьте мне, почему вы такая? Неужели в одном человеке может быть сконцентрировано столько ненависти и презрения лишь из-за того, что кто-то ниже его по социальной лестнице? Я порой даже удивляюсь, как у такой ужасной женщины, как вы, мог появиться такой чудесный сын, как Никита? «Все?» сказала. Холодно спросила свекровь, когда словесный поток мая иссяк.

«Если да, то попрошу удалиться из моей квартиры и впредь сюда не возвращаться». «С удовольствием», — усмехнулась Майя. «Только Машу заберу.

Я за ней вообще-то пришла. Или думаете, что я просто вам ее оставлю? Я обещала ребенку сводить его в парк и собираюсь сдержать слово, чтобы вы обо мне не думали». «Маша сейчас занимается английским с репетитором», — прищурилась Ольга Валентиновна.

«Урок уже оплачен, так что полчаса еще можешь подождать здесь». «Какой еще репетитор, Ольга Валентиновна? Маши всего пять, и давно она занимается английским. Она мне ничего не говорила».

«Сегодня первое занятие. Мы с Никитой это обсуждали». «Да? Со мной он ничего не обсуждал», — передразнила Майя.

«Я не собираюсь нагружать дочь занятиями. У них в садике сильная группа, достаточно этого. Не хватало еще, чтобы Машка лишилась детства.

Где она?» Майя решительно направилась в жилую часть квартиры, вспомнив, что домработница упоминала оранжерею. Свекровь попыталась перегородить ей дорогу. Майя, это невежливо и просто некрасиво прерывать урок.

Что подумает преподаватель? Что пришел в какой-то вертеп? Пусть девочка спокойно досидит урок, и давай будем разумными людьми. Да, я, возможно, поторопилась с изучением языков. Но вдруг Маше понравится.

Ты же, как мать, не сможешь ей отказать в этом. А дальше уже будем решать. Если Маша захочет изучать английский с репетитором, то пусть приходит ко мне в любое время.

Если же нет, то я так и быть уступлю. Хотя считаю, что чем раньше ребенок возьмется за изучение языков, тем лучше. Хорошо, вздохнула Майя.

Вы правы. Я подожду в машине. Но через полчаса я жду свою дочь внизу.

Ольга сидела на своем просторном балконе и пила чай, приготовленный Эльзой. Нервы расшалились после ухода невестки. И чем больше проходило времени с этого момента, тем хуже ей становилось.

Ольгу больно задели слова Майи об одинокой старости. Как бы неприязненно не относилась Ольга к жене сына, та была права, что толку до всех этих денег, когда кроме домработницы никто не пожелает доброго утра. Больше всего на свете Ольга боялась отнюдь не нищеты, о чем говорила Майя, а одиночества.

Серого чувства, выскребающего изнутри всю душу. Никита вырос и у матери появлялся лишь тогда, когда привозил в гости внучку. Даже на звонки не всегда отвечал, а если брал трубку, то ограничивался дежурными фразами.

Маша была единственной отрадой Ольги Валентиновны. Внучку женщина любила, но ничего не могла поделать с тем чувством, которое испытывала к своей невестке. Уже стемнело, и о фонари, висевшие на стене, билась пара мотыльков.

Это жужжание напоминало Ольге о юности. Когда-то точно так же был вечер, точно так же парочка бабочек ударялась крыльями о стеклянный плафон. Правда и место было другим, и сам светильник.

Всего лишь лампа под потолком сеновала. В дедушкином доме Мирошниковой Ольги Валентиновны, тогда еще 19-летней Ольге. Она была красавицей.

Ее родители, пара рядовых сотрудников одного из крупных НИИ, часто отправляли дочь на лето к деду. Суровый старик по имени Мирон жил один, похоронив несколько лет назад жену, Олену бабушку. Дед не любил разговаривать, да и вообще плохо шел на контакт, потому с 13 лет Ольга сама находила себе работу по дому и развлечения.

Когда ей стукнуло 19, шел 1987 год. Вовсю гремела перестройка, жизнь в деревне становилась все хуже. Мирон начал промышлять самогоном.

Однажды Оля без спроса спустилась в подвал и увидела там самогонный аппарат, стройные ряды колб и пробирок, полчища каких-то настоек в бутылках. Ни деду, ни родителям девушка ничего не сказала, хотя прекрасно понимала, что Мирон вполне может схлопотать за свое хобби вполне приличный срок. Для себя она решила, что это будет ее личная тайна…