Близнецы постепенно угасали, и отец не мог понять, что происходит. Перед отъездом он решил установить камеры, чтобы удостовериться в безопасности детей. Однако, просмотрев записи, он срочно вернулся домой первым же рейсом

Следующий час она провела за изучением медицинских карт.
– Странно, – пробормотала она себе под нос, перелистывая страницы. – Никита Андреевич, когда появились первые симптомы?
– Около трех месяцев назад. Сначала просто стали вялыми, потом начали слабеть ноги. А это список текущих назначений.

Полина взяла лист с расписанием приема лекарств.
– Кто сейчас следит за приемом медикаментов?
– Я, – быстро ответила Надежда. – Я все записываю, вот журнал. – Она протянула толстую тетрадь.

Полина внимательно просмотрела записи.
– Хорошо, давайте обсудим график. Я бы хотела внести некоторые коррективы в режим приема лекарств и процедур. И мне нужно будет вести отдельный дневник наблюдений.
– Зачем? – резко спросила Надежда. – Мы и так все записываем.
– Это стандартная практика, – спокойно ответила Полина. – Чтобы отслеживать динамику состояния и эффективность лечения.

Никита заметил, как напряглась Надежда, но списал это на естественное беспокойство за племянников.
– Конечно, делайте все, что считаете нужным, – сказал он. – Главное, помочь мальчикам.
– Я подготовлю подробный план, и завтра мы его обсудим, – Полина аккуратно сложила документы. – А сейчас хотелось бы еще раз осмотреть детей, если позволите.

В ее присутствии чувствовалась какая-то основательность, и Никита впервые за долгое время ощутил проблеск надежды. Может быть, теперь все действительно наладится?

На следующее утро в доме появился специалист по видеонаблюдению.
– Установите камеры так, чтобы просматривалась вся детская, – инструктировал Никита, нервно поглядывая на часы. – И чтобы звук писался четко.
– Не волнуйтесь, будет видно каждый угол, – заверил мастер, закрепляя небольшую камеру над книжным шкафом. – Изображение будет поступать прямо на ваш телефон.

В этот момент в детскую вошла Полина, неся поднос с лекарствами. Она слегка приподняла бровь, заметив установку камер, но никак это не прокомментировала. За ней следом поспешила Надежда.
– Я сама дам лекарства, – торопливо проговорила она, пытаясь забрать поднос.
– Надежда Николаевна, давайте делать это вместе, – спокойно предложила Полина. – Мне нужно видеть, как мальчики реагируют на препараты.
– Нет-нет, они привыкли, когда я… Они только со мной принимают, – в голосе Надежды появились истеричные нотки.

Полина отметила про себя эту странную реакцию. После обеда, оставшись наедине с историями болезни, она внимательно изучала записи. Что-то не складывалось в общую картину. Симптомы появлялись и исчезали без видимой закономерности, анализы показывали противоречивые результаты.

– Анна Петровна, – позвала она домработницу, которая протирала пыль в кабинете, – можно вас на минутку?

Пожилая женщина присела рядом, расправляя фартук.
– Расскажите, пожалуйста, как проходит обычный день в доме. Особенно меня интересует режим питания детей.
– Ой, милая, тут все строго по часам. Завтрак в восемь, готовлю я, но кормит всегда Надежда. Она никому не доверяет, даже посуду за детьми сама моет. Обед в час дня, полдник в четыре. И знаете, что странно? – домработница понизила голос. – Надежда всегда настаивает, чтобы у мальчиков была отдельная посуда, и хранит ее в своей комнате.
– А в остальное время где дети обычно находятся?
– Раньше, пока ходить могли, все больше в игровой были. А теперь только в детской лежат. Надежда говорит, им тяжело передвигаться. Но иногда, знаете… – Анна Петровна опять перешла на шепот. – Когда Надежда уезжает в аптеку, я захожу к ним, и они вроде бодрее становятся. Даже просятся, чтобы я на руках их в сад вынесла, но я боюсь, вдруг уроню.

Полина задумчиво постукивала ручкой по столу.
– А когда началось ухудшение состояния?
– Да почитай сразу после того, как Надежда переехала. Сначала вроде ничего было, а потом мальчики все тише становились, бледнеть начали…