Батько проміняв маму на похабну дівку з якою зраджував їй все життя. А поживши з нею, зрозумів свою помилку, та почувши відповідь мами ПОСИНІВ миттєво…

— Не плачь, папа, не плачь. Хочешь, я подарю тебе свою любимую машинку, которую мне мама на Новый год подарила? Вовка улыбнулся мальчику сквозь слезы, уткнулся лицом в его белобрысую головку и сказал. — Не буду плакать, сынок.

За машинку, конечно, спасибо. Но это твой подарок. Спасибо.

Никогда вас не брошу. Никогда. Вовка обнял Сережу и жену.

— И мы тебя не бросим, папа. Вот посмотришь, — пообещал Сережа. — Мои дорогие! Мои дорогие! — и плакала и смеялась Шура, обнимая по очереди сына, Лену и Сережу.

— Как же я рада, что вы смогли приехать! — Володя! — улыбаясь, смотрела Шура на сына. — Какой ты у меня сынок! — Какой мама! — улыбался Вовка в ответ. — Большой да сильный вылитый отец в молодости.

А все равно мой сынок. На меня похож. — С гордостью, — сказала Шура.

— Лена, а что же вы ничего не кушали? Неужели побоялись хозяйничать? — Нет, — сказал Вовка. — Сережу мы покормили и Лена покушала. Она теперь все время кушает.

И Вовка погладил живот жены. — А я хотел тебя с Лидочкой дождаться. И тогда уже пир на весь мир.

А Лена к нам еще раз присоединится. Вовка полез в дорожную сумку и достал оттуда коробочку. — Не знаю, угодили мы с Леной тебе подарком, мама.

Но Лена советовала купить мне это. — Ой, да это же черная магия! Французские духи! Страшно дорогие и страшно модные! Спасибо, дети! Конечно, нравятся! Я о таких даже не мечтала. Но дорого! Вам самим деньги нужны.

Скоро маленькие родиться! — улыбалась Шура. — Ничего, — сказал Вовка. Живы будем, не помрем.

Деньги заработаем. Хлопнула калитка, и Вовка сказал, — Наверное, Лидочка мчится. — Нет, — сказала Шура и виновата заморгала глазами.

— Это Георгий. Сердце Шуры так стучало. Ей казалось, что все услышали, как оно у нее ухает.

Как Володя отреагирует на их любовь с Гошей? Что скажет? — Добрый вечер! — приветствовал всех Георгий и протянул Вовке руку. В глазах Шуры были и страх, и смятение. Она боялась, что Вовка не подаст руки Георгию.

Все в движениях матери, в ее суете, в ее глазах. Вовкой читалась мольба. Мольба о милосердии к ней и Георгию.

Вовке было жалко этих взрослых, самодостаточных людей, счастье которых зависит и от него тоже. Особенно жалко маму. И он протянул руку Георгию.

— Георгий Алексеевич! — представился тесть Наташки. — Владимир! — улыбнулся Вовка. И мужчины пожали друг другу руки.

— Мамин сынок! — добавил Вовка и обнял Шуру. Он почувствовал, как мать облегченно вздохнула и устало положила голову ему на грудь. — Мой сыночек! Мой! — гладила плечо сына Шура.

Прибежала Лидочка, повисла на шее брата и весь вечер не отходила от него. Сели за стол, отпраздновали приезд Вовки с семьей. Все радостные, веселые.

И Сережа освоился и уже успел посидеть на коленях у Георгия и что-то пошептать ему на ухо. А Вовка ревновал. Сережа мог бы сидеть на коленях его родного отца, которого нет сейчас за этим столом, и шептать его отцу на ухо свои секреты и хохотать заливисто, как он сейчас хохочет на руках Георгия, по сути, чужого человека.

Но вместе с тем Вовка видел, как счастлива мама рядом с этим мужчиной, и тут он не осмелится все это рушить. Видно, не зря баба Дуся говорила, что нечего склеивать, нет уже между родителями того тепла, которое он видел в детстве. — Мы с Георгием собираемся пожениться, — сказала Шура Вовке, когда они остались вдвоем на кухне.

Их оставили наедине, понимали, что сыну с матерью надо поговорить. Шура мыла посуду и сказала это, боясь посмотреть в глаза сына, как будто она совершила какую-то подлость, как будто во всем, что произошло, виновата она. — Мам, оставь посуду, — сказал Вовка.

— Сядь, давай поговорим. Шура села рядом с сыном, но не могла взглянуть на него, как будто ждала приговора. — Мама, это правда, что отец всю вашу с ним совместную жизнь с Наташиной Крестной? — Правда, — не поднимая глаз, ответила Шура.

— Он уходил к ней, и ты его простила? — Да, тебе не сообщали. Я всем запретила тебя оповещать. Боялась за тебя, сынок.

Шура подняла на сына глаза полные слез. — Мама, не плачь, — обнял ее Вовка. — Не надо плакать.

Понимаю, больно, и мне больно. Не ожидал я такого от отца, но я все равно его люблю. Хоть какой он, а я все равно, вот как тебя, так и его люблю.

Накосячил он, конечно, но от этого он мне не менее дорог. А с Георгием Алексеевичем… Благодаря ему я выстояла эти унижения. Мне жить не хотелось, Вовка.

Не хочу перекладывать на твои плечи, сынок, всю ту мерзость, которую творил со мною твой отец. И до сих пор он не может успокоиться на мой счет. Приходит сюда, оскорбляет меня, хотя мы уже в разводе.

Поговори с ним, сынок, чтобы он этого не делал. Я поговорю с ним, мама. Поговорю, не волнуйся.

Завтра пойду к нему и поговорю обо всем. Вовка решил идти к отцу один, без семьи. Неизвестно, как примет его новая жизнь отца, как отнесется к нему крестная Наташа.

Это тогда, когда он был пацаном, тетя Павлина приходила к ним в гости, всегда обнимала его, тискала, дарила кулек с конфетами, хохотала и говорила. Ну, красавчик! Ох, и красивый хлопец растет! Вырастет, бедные девки будут. Какие девки, Павла! говорила мама.

Мало еще, прежде всего о учебе нужно думать, а потом о девках. А это одно другому не мешает, да и без образования мужики нынче нарасхват. И тетя Павлина незаметно подмигнула отцу.

Это сейчас Вовка понял, почему она ему подмигивала. А тогда… Ну, шутит тетя Павла, вот и все. Еще один момент вспомнил Вовка.

Тогда ему было десять лет. Зима была. К вечеру разыгралась метель, да такая, что света белого не видно.

Он учился во вторую смену, и за ним на КамАЗе приехал отец. Вовка залез в кабину, а там тетя Павла. Вовка удивился.

— Привет, красавчик! — сказала она и, как всегда, приобняла Вовку. — Метель! Боялась, что в такой пурге дом свой не найду. Вот папку твоего попросила подвезти меня домой.

Когда они подъехали к дому тети Павлы, отец вышел вместе с нею. И Вовка в зеркале КамАЗа увидел, как тетя Павла поправила отцу шарф, а он поцеловал ее. Вовке казалось, что сердце его остановилось.

Ему было так противно, как будто он подсматривал за отцом и тетей Павлой. Ему казалось, что все, все в округе видят, что его отец целуется с крестной Наташей. Отец запрыгнул в кабину КамАЗа, и они поехали.

— Теперь домой! — сказал весело отец. Вовка молчал. — Вовка, ты чего такой надутый? Отец хотел его похлопать по плечу, но тот отбросил его руку.

— Ты что, сынок? — удивился отец. — Не заболел ли? И он приложил свою шершавую холодную ладонь к колбу Вовки. — Не заболел, — сказал сердито Вовка и откинул от себя руку отца.

— Я видел, как ты тетю Павлу целовал. Отец густо покраснел и сказал. — Это был дружеский поцелуй.

Мы же с тетей Павлиной и с дядей Славой друзья. Ничего тут такого нет, — оправдывался отец. — Чего ты там себе напридумывал, сынок? — Что-то с дядей Славой ты не целуешься, а с нею… — Вова, я тебе честное слово даю, это дружеский поцелуй.

Не надо сердиться, сынок, и говорить об этом никому не стоит. А то, как и ты, подумают черти что. — Пап, ты честное слово дал, честное мужское слово.

Это значит, что ты любишь только маму, а с тетей Павлой вы только друзья? — Конечно, сынок. Ну как ты мог подумать? Конечно, только маму. И тогда Вовка поверил отцу, ведь честное мужское слово дают только настоящие мужчины.

И отец для Вовки был таковым. Сейчас он понял, что значит честное слово для отца. Ничего оно не значит.

Дверь открыла тетя Павлина. — Привет, красавчик! Приехал? Ну, проходи, коль пришел. — Здравствуйте.

Вовка вручил Павлине букет. Ему совсем не хотелось дарить этой женщине цветы, но воспитание ему не позволяло прийти в гости с пустыми руками. — Отец дома? — Паш! — крикнула Павла.

— Иди сюда. Наш красавчик приехал. — Вовка! Вовка! Сынок! — кинулся Павел в объятия сына.

Вовка обнял отца и успел заметить, как изменился отец. Похудел. Волосы почти все поседели.

Плечи опустились. Лицо исполосовали мелкие морщины. Постарел отец.

Если мама почти не изменилась, то отец заметно сдал. — Ну, проходите в комнату, что ли? — сказала Павла. — Что в прихожей-то стоять? Мужчины сели на диван, и Вовка не выпускал из своих объятий отца.

Так и сидели, обнявшись. — Сынок, как я рад, что ты приехал. Очень скучаю по тебе.

Ты надолго? — На две недели. Мать, наверное, рада без памяти. — Рада, папа.

Скоро дедом станешь. — Я дедом? — улыбался Павел. Он лишний раз осознал, что натворил дел.

Был бы сейчас с Шурой, и они бы вместе радовались приезду сына и его семьи. Радовались скорому появлению внука. Ведь у них Шура и общие дети.

С Павлиной ничего общего у него нет. Павла стояла, скрестив руки на груди и облокотившись о дверной косяк. — Павлина, ты чего-нибудь на стол бы собрала? Сын не каждый день приезжает.

— А ничего нету. Борщ только есть. Ты же борща хотел.

— Ничего не надо, — сказал Вовка. Я не голодный. Отец покраснел как рак.

По всему было видно, что он готов был провалиться сквозь землю за слова Павлы. — Ну ты хоть бы чаем гостя напои. Чего стоять-то? Подсуетись.

Павлина нехотя пошла на кухню. — Пап, вот подарок тебе. И Вовка достал из своей спортивной сумки синего цвета пуховик.

Легкий, как пушинка. — Финская куртка. Легкая, теплая.

Наверное, будет немного большевата тебе. Смотрю, ты похудел. — Ничего, сынок.

Я на свитер надевать буду. Спасибо. Вот и дождался от детей подарков.

Павел обнял сына и прослезился. Растрогался. — Надень, папа.

Почувствуй, какая она теплая и легкая. Павел послушно надел куртку и в комнату вошла Павлина с чаем. — Это что за красота такая? — кивнула она на Павла в новой куртке.

— Финский пуховик, — сказал Вовка. — Подарок папе. — Он ему большой.

А ну-ка сними его, Павлуша. Дай я на себя его прикину. Павел послушно снял куртку и передал ее Павлине.

Она надела ее и побежала в прихожую к зеркалу. — Как на меня сшитая, — сказала Павлина. — Спасибо, Вова, за подарок.

Отцу она большая. Я буду носить. А у него есть куртка.

— Так она мужская, — растерянно сказал Вовка, удивляясь наглости Полины. — А что, на ней написано, что она мужская? Она на молнии, поэтому буду носить с удовольствием. Куртка мне нужна.

Собиралась на весну что-нибудь себе купить. — Снимите куртку и отдайте отцу, — почти с угрозой сказал Вовка. — Это подарок для него, а не для вас.

— Как ты со мной разговариваешь в моем доме, красавчик! — возмутилась Павла. По всему было видно, что назревает скандал. — Не дай бог я узнаю, что ты забрала куртку отца! Вовка перешел с Павлой на «ты».

— Я думал с тобою по-хорошему, но смотрю, по-хорошему с тобою нельзя. Вот это воспитание учительницы, что доченьки хамки несусветные, что сыночек хамло отпетая, — орала Павлина. — Шалава! — сквозь зубы произнес Вовка…