Аліна не могла зрозуміти, чому чоловік після смерті залишив все саме дорогоцінне свекрусі, а їй дісталась тільки стара халупа в глушині. Та коли вона зайшла всередину, ЗАЦІПЕНІЛА на місці

Теперь эта краска была как его последнее «прости»: маленькая, блестящая, невыносимо дорогая. Она подняла взгляд на окно. За стеклом садилось солнце, окрашивая небо в золотой и розовый — цвета, которые он так любил.

Алина встала, подошла к мольберту и взяла кисть. Ее руки дрожали, но она начала рисовать закат, его закат. Каждый мазок был прощанием, каждым штрихом она отпускала его, но не навсегда.

Она рисовала, пока слезы не высохли, пока не почувствовала, что он действительно здесь: в этом доме, в этой студии, в этом небе. «Я тоже люблю тебя, Никита», — прошептала она, глядя на холст. И впервые за месяцы ей показалось, что он улыбнулся ей в ответ, где-то там, за горизонтом.

Алина упала на колени, прижимая письмо к груди. Она плакала, не от боли, а от того, что впервые почувствовала его так близко. Он не бросил ее.

Он оставил ей мечту. Алина решила остаться. Не навсегда, так она сказала себе, а просто на время, чтобы понять, что делать дальше.

На третий день к ней постучался дед Кузьмич, местный житель с бородой, похожей на облако, и добрыми глазами. «Слыхал, ты теперь тут хозяйка», — прогудел он, протягивая вязанку дров. Он помог починить крышу, показал, как топить печь и даже принес старый чайник, «чтоб не скучала».

В тот же вечер к крыльцу приблудилась кошка: тощая, серая, с огромными зелеными глазами. Она мяукнула, глядя на Алину, и та не смогла ее прогнать. «Будешь Пушинкой», — сказала она, ставя миску молока.

Кошка свернулась у печки, и Алина впервые заснула без кошмаров. Дни потекли медленно. Скрип снега под ногами, запах смолы от костра, шорох ветра в ветвях.

Все это обволакивало ее, как теплое одеяло. Она достала краски и начала рисовать: сначала неуверенно, потом все смелее. Впервые за годы кисть в ее руках ожила.

Лесная Поляна стала ее миром. Алина смеялась, глядя, как Пушинка гоняется за снежинками, и переносила эти сцены на холст. Ее картины оживали: котята, запутавшиеся в сугробах, красногрудые снегири на ветках, дымка, стелющаяся над лесом.

Зима здесь была другой: чистой, искрящейся, не то что в городе, где снег превращался в грязь. Алина выходила на крыльцо с кружкой чая и смотрела, как солнце садится за березы, окрашивая небо в розовый и золотой. Однажды она нарисовала Никиту — не таким, каким он был в конце, бледным и слабым, а молодым, с гитарой в руках…