«А теперь невеста вручит жениху свой бизнес!» — громко заявила тамада по настоянию свекрови, но вместо документа я запустила видео, и свекрови пришлось удирать через запасной выход…
Подруга с детства, с которой недавно поссорились, все из-за Артема. Даша не доверяла ему с самого начала. Она чувствовала что-то, что Аня не хотела видеть.
Она нажала «Ответить». «Ань». Голос был тихим, но напряженным.
«Я видела новости. Там уже в сетях видео, где ты уходишь со свадьбы. Что случилось?» Аня сжала губы.
Ей не хотелось говорить. Не хотелось объяснять. «Они забрали мой бизнес», – прошептала она.
«Просто забрали. Подделали подписи, оформили доверенность. Сегодня же – ликвидация.
Все. На том конце – тишина. Потом, я иду к тебе.
Где ты? В кафе. Держись. Пожалуйста».
Звонок сбросился. Аня положила телефон рядом и закрыла глаза. Внутри поднималась тяжесть, вязкая, как мед, только горькая.
Она вдруг осознала, как устала. Не за день, за все это время. Ее использовали, ломали по частям, прикрываясь заботой и любовью.
И она позволила. Перед глазами всплыл образ отца. Его голос, главное, не отдай свое.
Ни под давлением, ни по любви. Она тогда не поняла, что иногда любовь и давление могут быть одним и тем же. Через двадцать минут дверь скрипнула.
Даша вошла без стука, в джинсах, в куртке, с мокрыми волосами. На лице та же тревожная решимость, с которой она однажды тянула Аню из суицида в старших классах. «Ты выглядишь, как будто тебя сбила жизнь», — сказала она, вставая на колени рядом.
Только не дала по тормозам. Аня слабо улыбнулась. «Может, и так».
«Рассказывай все». С самого начала. Без фильтров.
Аня рассказывала. Про микродоверие, которое стало ловушкой. Про подаренные вложения, про молчание Артема, про документы, ликвидацию, про все.
Даша слушала молча. Только глаза у нее становились все жестче. «Ты знаешь, что это уголовка?» Наконец произнесла Анна.
«Подделка подписей, вывод собственности, мошенничество». Аня кивнула. «Только доказать будет трудно».
«Все выглядело, как будто я сама все подписала». «У них ресурсы, связи». «А у меня кафе, которого больше нет».
Даша помолчала. Потом достала из сумки флешку. «У меня есть то, что может тебе помочь».
«Помнишь, три месяца назад я случайно увидела переписку Артема с его матерью на его ноутбуке?» «Я тогда сохранила скрины». «Ты на меня обиделась, но я не удалила». В ней они обсуждали твою слабость к одобрению, как тебя подвести к нужным решениям.
И конкретно, передачу долей. Там и даты, и намеки на оформление фиктивной доверенности. «Думаю, это может стать началом».
Аня смотрела на нее с шоком. Слезы навернулись на глаза. «Почему ты мне тогда не сказала?» «Потому что ты бы не поверила».
«Ты была влюблена, слепа и слишком гордилась тем, что тебя выбрали». Аня кивнула. Больно было не то, что предали, а то, что она позволила это сделать.
«Что будем делать?» Спросила она, голос стал тверже. «Если решишь, идем в полицию». «Если хочешь отыграть по-другому, у меня есть юрист, который умеет работать в тени».
«Но сначала сделай выбор». «Ты будешь сражаться или отпустишь?» Аня встала. Подошла к окну.
За стеклом все еще шел дождь. В отражении — невеста, у которой отняли все. Но под этим — женщина, у которой осталась главная воля.
«Я не отпущу», — сказала она. «Я заберу обратно. Даже если придется пройти через грязь.
Даже если придется драться без правил. Тогда начнем завтра. Сейчас отдыхай».
Аня кивнула, но сна не было. Она осталась в кафе, легла прямо на диван в кабинете. Даша ушла, пообещав вернуться утром.
Свет выключен. Улица притихла. Но внутри все клокотало.
Вдруг телефон завибрировал. Незнакомый номер. Она не ответила.
Через секунду — новое сообщение. «Если ты не замолчишь, мы выставим твои старые долги. Помнишь, кого ты просила занять без бумаг в 2019-м?» Скриншот с переводом на ее карту.
Имя — старый знакомый, которому она обратилась в отчаяние, чтобы оплатить аренду. Без расписок, без свидетелей. Через минуту — второе сообщение.
«Ты не хочешь, чтобы налоговая заинтересовалась этим, правда? Или чтобы в СМИ попала история про твои «серые» расчеты в первые годы бизнеса? Мы умеем защищать свою репутацию. Надеюсь, ты тоже, точка». Грудь сжалась.
Ее начали прижимать. Она долго смотрела на экран, не двигаясь. Это был не просто шантаж.
Это была попытка стереть ее с лица земли, сделать виновной в собственной катастрофе. Теперь ее прошлое против нее. Каждая ошибка, каждая слабость — оружие в чужих руках.
Она встала, подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение. «А теперь будет по-другому», — прошептала она. На следующее утро она вошла в офис своего бывшего юриста, которого уволила год назад, когда он пытался ее предостеречь от доверенности, предложенной свекровью.
Он удивился, увидев ее, но не отказал. Сел напротив, выслушал. Потом вздохнул.
«Я знал, что до этого дойдет. Но тебе нужно понять, если ты начнешь, назад дороги не будет. Они ударят по тебе со всех сторон».
Аня посмотрела на него. «Уже бьют». Я просто решила не стоять на месте.
Он протянул руку. «Тогда начнем». А когда она вернулась в кафе, на стекле была приклеена записка.
«Рукописная». «Ровный, аккуратный почерк. Ты знаешь, что в твоей бухгалтерии есть много вопросов.
Уверена, что хочешь, чтобы туда полезли». На этом листке был отпечаток губной помады. Цвет, который носила свекровь.
Аня медленно смяла записку и выкинула в урну. Именно в этот момент она поняла, теперь все личное стало оружием. И значит, бить будут не только по бизнесу.
А по тем, кого она любит. Записка все еще лежала в мусорке, но ее слова крутились в голове, как песок на зубах. «Уверена, что хочешь, чтобы туда полезли».
Свекровь не просто угрожала. Она напоминала, у тебя тоже есть тени. Ты не святая.
Ты уязвимая. Аня прошлась по кафе, не включая свет. Все, как и раньше, чашки ровно стоят, стулья подтянуты, пол чистый.
Только теперь все это как будто не принадлежало ей. Мир, который она выстроила своими руками, теперь мог обрушиться по одному щелчку. И она не была уверена, что сможет его снова собрать.
Или захочет. Она села за барную стойку и открыла ноутбук. Раскрыла файл с финансовыми выписками за 2019 год…
