75-летний старик проник в морг и, пока никто не видел и влил какую-то жидкость в рот погибшим внучкам. Утром врачи ПОБЛЕДНЕЛИ, когда начали делать вскрытие…
«Мы сделали все, что смогли. Извините, я должен идти. Срочная операция, требуется моя консультация».
Врач так заволновался от вопроса Игната, что даже дверь кабинета забыл за собой закрыть. Быстро зашагал по коридору, словно пытаясь убежать от пытливого взгляда деда. А вот Игнат не растерялся.
В голову пришла хитроумная мысль, от которой он и сам диву давался. По счастью, в коридоре в эту минуту никого не было. Озираясь по сторонам, дед проник в кабинет, схватил лежащее на столе медицинское заключение обоих сестер и выбежал из больницы как ошпаренный.
Игнат знал, на что идет, и поступал так не по требованию разума, а по велению сердца. Наверное, деду несказанно повезло, но есть у него человек, к которому можно обратиться с этой бедой, к бывшему сокамернику по зоне Петрухи, в миру Петру Васильевичу Глебову. До отсидки на зоне он работал токсикологом, изготовителем противоядий.
За свою профессию однажды поплатился и загремел на зону аж на восемь лет. «Ты обращайся, если что», — говорил Петруха Игнату при выходе из колонии. В тот миг дед даже представить себе не мог, что помощь Петра потребуется через много лет.
Дверь Игнату открыл посидевший, осунувшийся мужчина, но все еще с прежним нагловато-веселым блеском в глазах. В сильнейшем волнении Игнат как безумный рассказывал Петру о своих внучках. «Нет, не могу я без этих девочек остаться жить на земле.
Я же прямиком в ад попаду, если не попрошу у них прощения». Дед тут же разрыдался на глазах у оторопевшего мужчины. На зоне ему было тяжело, но здесь в сто раз, нет, в тысячу раз тяжелее.
Когда слезы немного отступили, дед стал просить Петра. «Врачи говорят, что внучки отравились и умерли, а я не верю, неправда это. Чувствую сердцем, ошиблись врачеватели.
Рано их покойницами признали и в гиблое место собираются привезти. Только ты один мне можешь помочь, Петя. Пожалуйста, умоляю тебя».
«Не дрейфь, дружище», — сказал Петр с присущим ему природным оптимизмом. Этот оптимизм он даже в местах не столь отдаленных сумел сохранить. Как заправский спец, Петр с многозначительным видом начал крутить, вертеть в руках медицинские заключения сестер.
Затем, обнадеживающее взглянув на Игната, скрылся в глубине своей маленькой квартирки. «На вот, держи». Спустя несколько мучительных для деда минут, Петр вернулся с небольшим пузырьком со светлой жидкостью.
«При таком отравлении это противоядие должно помочь», — уверенно сказал мужчина. «Но у тебя в запасе есть не более восьми часов. Потом уже все напрасно».
Слова Петра дед свято поверил и бесконечное количество раз повторял их, ползая сейчас в лабиринте труп под моргом. «Возможно, я сумасшедший, но знаю, как оживить моих девочек. Только вот время драгоценное уходит.
Не могу растрачивать его впустую. А ну, шевелись!» — твердил сам себе Игнат. И он шевелился как мог, чтобы не опоздать, не упустить последние минуты и секунды.
Сил у деда оставалось совсем на донышке. Руки и ноги ослабли, вот-вот перестанут действовать. Еще чуть-чуть, и этот мир тяжелым занавесом закроется для него навсегда.
Но заветная мысль о том, что он сейчас как волшебник сможет сотворить чудо, согревало сердце и давало силы жить. Вдруг через мгновение Игнат увидел совсем близко тусклый свет. С каждым движением старика свет усиливался и становился ярче.
«Господи, наконец-то! Не сочти за грех, но я добрался! Получилось!» — ликовал дед. Через несколько секунд его ноги ощутили гладкую, холодную поверхность пола морга. Трясущимися израненными ссадинами руками он смог достать из внутреннего кармана куртки пузырек с заветной жидкостью.
С легкой руки Петра пузырек сохранился целым и невредимым. Все это походило на сказку, но Игнат в нее беззаветно верил. «Как же холодно и страшно!» — думал дед, когда крадучись с навал между столами и морозильными камерами.
«Столько человеческих судеб осталось здесь, столько оборванных смертью жизни!» — тихонько шептал Игнат, а через секунду замер, не в силах пошевелиться. «Вот же они, лебедушки белые, одинаковые с лица. Не похожи они вовсе на умерших.
Они живы, конечно живы!» — недоглядели врачи. «Но ничего, ничего. Я спасу вас!» Игнат провел рукой по светлым цвета пшеницы волосам сестер, коснулся морщинистой щекой их лиц, а потом открыл пузырек с жидкостью и вылил в рот содержимое пузырька каждой из сестер.
«Ну вот, милые мои, противоядие подействует обязательно, и вы будете жить. Мы снова с вами свидимся, и вы все-все про меня узнаете. И, может быть, когда-нибудь простите старика!» — приговаривал дед.
Игнат с надеждой глядел в молодые лица, но ни один мускул на лицах девушек не дрогнул, ни один пальчик не зашевелился. Они продолжали лежать, как спящие царевны, и все равно Игнат верил, что это только начало. Пройдет немного времени, может быть, час-два, и внучки придут в себя.
Казалось, что прошла вечность, а Игнат так и не оторвал от внучек слезящихся глаз. «Машенька, Дашенька, как вы могли так отравиться, что даже оказались на смертном одре?» — в который раз задавал вопрос дед и не находил ответа. Вдруг через мгновение Игнат вздрогнул всем телом, услышав зычный и громкий голос…
