* 7 лет 11 месяцев и 14 дней — именно столько отсидела женщина за преступление, которое не совершала….
Будем наблюдать каждые две недели. Тарас Григорьевич светился от счастья. «Сын!» говорил он, гладя Людмилу по животу.
«Обязательно сын! Романом назовем, в честь твоего отца». Беременность протекала нелегко, но без критических осложнений. Роман родился в июле 2007 года.
Здоровый, крепкий мальчик, весом 3 килограмма 200 граммов. «Красавец!» умилялся Иваныч, качая малыша на руках. Вылитый дедушка Роман Николаевич, судя по портрету.
Катя, которой к тому времени исполнилось 20, была в восторге от братика. «Мама, можно я подружек домой приглашу и покажу братика?» Девочки умрут от зависти. Слово «мама» прозвучало естественно, без натяжки.
Людмила поняла, что семья, наконец, состоялась не быстро, но прочно. Лето 2009 года выдалось на редкость теплым. В саду особняка под старой яблоней играли дети, десятилетняя Дарья строила песочный замок, а двухлетний Роман старательно его разрушал.
Девочка терпеливо объясняла братику, что замки нужно беречь, а не ломать. Роман, не надо. Это красивое.
Людмила наблюдала за детьми из окна мастерской, где работала над реставрацией особо ценного экспоната хустки 1860-х годов из коллекции Национального музея. Работа требовала предельной аккуратности, каждая нить была на счету. Тетя Люда, можно к вам? Заходи, солнышко.
Только руки помой. Девочка завороженно смотрела, как тонкие пальцы Людмилы выправляют древние нити, возвращая ткани первоначальную красоту. А меня научите так делать? Обязательно.
Когда подрастешь немного. На стене мастерской висели портреты родителей Людмилы в красивых рамах работы Иваныча. Рядом фотографии новой семьи, свадьбы с Тарасом Григорьевичем, первые шаги романа, выпускной Кате, день рождения Дарьи.
Из цокольного этажа доносились голоса. Иваныч объяснял Гришке тонкости резьбы по дереву. Оба жили теперь в отдельной квартире на мансарде, работали в мастерской и чувствовали себя полноправными членами семьи.
Вечером, когда дети уснули, Людмила вышла в сад. Тарас Григорьевич сидел на скамейке под яблоней и читал газету. Как дела в мастерской? Спросил он, обнимая жену.
Хорошо. Заказов много, Национальный музей еще два хустки просит отреставрировать. Скоро придется помощника брать.
А с детьми как? Катя диплом защищает в следующем месяце. Хочет в прокуратуру идти, по папиным стопам. Дарья растет умницей, рисовать любит.
Роман. Роман просто счастье наше. Они сидели в тишине, слушая шум листвы и далекие звуки вечернего Киева.
В окнах дома горел теплый свет, освещая семейные фотографии и восстановленную коллекцию хусток. Знаешь, тихо сказала Людмила, иногда думаю, а что если все это — сон? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Не сон, улыбнулся Тарас Григорьевич.
Просто справедливость. Запоздалая, но справедливость. Господь отнял, но воздал сторицей, прошептала Людмила, вспоминая мамины слова.
Главное — не потерять веру в людей и справедливость. Где-то в детской заплакал Роман. Людмила поднялась, чтобы успокоить сына.
Жизнь продолжалась, простая, счастливая жизнь, которую она заслужила годами страданий и терпения. В мастерской на столе лежал недоделанный хустка, ждущий завтрашней работы. Старинная красота, пережившая века, снова обретала жизнь в заботливых руках.
Как и сама Людмила, пережившая боль и предательство, но сохранившая способность любить и дарить радость другим. Круг замкнулся. Семейный дом снова стал домом семьи.
