* 7 лет 11 месяцев и 14 дней — именно столько отсидела женщина за преступление, которое не совершала….

«Просто посмотрите». Коваленко неохотно взял телефон, включил видео. На экране появилось лицо Сергея, живое, улыбающееся, обнимающего блондинку у входа в премьер палас.

Следователь нахмурился, пересмотрел запись еще раз, внимательно изучил дату. «Где вы это взяли?» «Нашла в мусорном контейнере. У меня есть свидетели находки, двое мужчин, которые помогали мне собирать макулатуру».

Тарас Григорьевич откинулся в кресле, потер переносицу. В его глазах скепсис сменился профессиональным интересом. «Этого мало.

Видео могли смонтировать, дату подделать. Тогда проведите экспертизу», не отступала Людмила. «Я готова на любые проверки».

Коваленко долго молчал, изучая ее лицо. Потом неожиданно спросил. «Расскажите о муже.

Как звали, где работал, во что одевался?» Людмила подробно описала Сергея, его привычки, манеру говорить, родинку возле левого уха, шрам на ладони от детской травмы. Коваленко слушал внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы. «Знаете, — сказал он наконец, — либо вы гениальная актриса, либо говорите правду.

А я за 30 лет работы научился отличать одно от другого». Он встал, подошел к окну. За стеклом виднелись серые крыши и пустырь, где дети играли в футбол.

«У меня тоже есть история о несправедливости», тихо сказал он. «Жена умерла в 98-м от аппендицита». «Банальный аппендицит, понимаете?» «В районной больнице, — сказали, — очередь на операцию две недели.

В частной клинике готовы были сделать немедленно, но за 50 тысяч гривен». Он замолчал, глядя на играющих детей. «У нас таких денег не было.

Я же следователь, а не бизнесмен». Думали, что две недели — не критично. Ошиблись.

Перитонит, развился за четыре дня. Людмила почувствовала, как сжимается горло. «Извините.

Дочка до сих пор винит меня», — продолжал Коваленко. «Говорит, у тебя работа важнее семьи. Мог бы взятку взять, как другие, мамку спас бы.

И ведь права в чем-то. Система несовершенна, а честность иногда убивает». Он повернулся к Людмиле.

«Я изучу ваше дело. Если найду нарушение в следствии, подам рапорт прокурору о проведении проверки. Но предупреждаю, процедура долгая, бюрократии много».

Следующие две недели тянулись мучительно. Людмила каждый день приходила к прокуратуре, но Коваленко был занят. Наконец он вызвал ее снова.

«Рапорт подан», — сообщил он без предисловий. Прокурор дал согласие на проверку. «Вот постановление».

Людмила взяла официальную бумагу дрожащими руками. «Что это значит?» «Значит, у нас есть месяц на то, чтобы найти новые доказательства вашей невиновности или подтвердить правильность старого приговора». «А что вы уже нашли?» Коваленко достал толстую папку.

«Ваше дело — образец халтуры 90-х». Следствие велось спустя рукава, экспертизы проводились формально. Показания свидетелей противоречивы, некоторые явно сфабрикованы.

Он открыл папку, показал фотографии. Вот, например, экспертиза крови на ноже. Заключение сделано через два дня после изъятия вещдока.

По технологии тех лет требовалось минимум недели. Кто-то очень торопился. «Значит, экспертиза поддельная?» «Скорее всего».

Но доказать это сложно. Эксперт умер три года назад от инфаркта. Коваленко перелистнул еще несколько страниц.

Свидетели тоже интересные. Гражданка Петрова, которая якобы слышала ваши ссоры с мужем, переехала в Америку сразу после суда. Гражданин Иванов, видевший, как вы выбегали с ножом из дома, оказался наркоманом со стажем.

Его показания в принципе не могли приниматься во внимание. А следователь, который вел дело, полковник Зуев, уволился в 2001 году по собственному желанию. Говорят, попался на взятке, но дело замяли.

Сейчас работает охранником в супермаркете. Людмила слушала и не верила. Получается, что вся система работала против нее, от участкового до прокурора.

Но как это возможно? Неужели все были подкуплены? Не все, покачал головой Коваленко. Просто в те годы многие работали спустя рукава. Раскрываемость преступлений была важнее истины.

Есть труп, есть подозреваемый, значит дело можно закрывать. Он закрыл папку. Теперь самое сложное найти вашего живого мужа.

Я уже дал поручение оперативникам, проверяем базы данных по всей стране. Через неделю результаты пришли. Майор Родионов из отдела розыска разложил на столе распечатки.

Есть информация, сказал он. Некий Сергей Степанович Климов числится в розыске за мошенничество в Одессе и Херсоне. Внешние приметы совпадают с описанием вашего мужа.

Людмила посмотрела на фотографию. Даже в плохом качестве было видно, это Сергей. Постаревший, с бородкой, но определенно он.

Схема та же, продолжал майор. Знакомится с одинокими женщинами, входит в доверие, получает доступ к имуществу. В Одессе обокрал вдову военного пенсионера на 200 тысяч гривен.

В Херсоне оформил на себя квартиру пожилой учительницы, потом исчез. А сейчас где он? Установили. Живет в Киевской области, в Ирпене, с некой Аллой Викторовной Серебряковой.

Вдова, 50 лет, муж был заместителем директора завода. Дом, машина, сбережения, все как он любит. Коваленко внимательно изучил документы.

Под какой фамилией живет? Кравчук. Паспорт, судя по всему, поддельный. Понятно.

Значит, он так и не сменил легенду до конца. Следователь задумался. Нужно брать его осторожно.

Если спугнем, исчезнет снова, найти будет сложно. Что предлагаете? Наблюдение. Соберем доказательства его текущей деятельности, а потом возьмем с поличным.

Одновременно проведем экспертизу видеозаписи, нужно официально подтвердить, что это не подделка. Людмила сидела и слушала, как два профессионала планируют операцию по поимке человека, разрушившего ее жизнь. Впервые за долгие годы она почувствовала, что справедливость возможна…