* 7 лет 11 месяцев и 14 дней — именно столько отсидела женщина за преступление, которое не совершала….

Евгения Петровна мечтала о внуках, представляла, как будет читать им сказки, шить куклам платье. Но время шло, дочка оставалась одна. В 91-м году родители погибли в автокатастрофе на Житомирском шоссе.

Папа вез маму в больницу, у нее случился сердечный приступ. Фура протаранила «Жигули» на обледенелой дороге. Оба умерли мгновенно.

Людмила похоронила их на Байковом кладбище рядом с дедушкой. Стояла у свежих могил и чувствовала себя осиротевшим ребенком, хотя было уже 28. Особняк опустел, коллекция хусток лежала в сундуке, невостребованной красотой.

Именно тогда, летом 92-го, она познакомилась с Сергеем. Покупала на кооперативном рынке возле Михайловского парка подарки для коллег, матрешек и прочие сувениры. Времена были трудные, зарплату в издательстве задерживали, приходилось экономить.

Он стоял у прилавка с народными промыслами. Мужчина 34-х лет, симпатичный, хорошо одетый. Выбирал гуцульские ложки, о чем-то спрашивал продавца.

Людмила невольно прислушалась к разговору. «Нужны аутентичные изделия», — говорил он. «У меня партнеры из Германии, они разбираются в украинском искусстве.

Подделки не подойдут». Продавец развел руками, мол, что есть, то есть. Сергей огорченно вздохнул, стал собираться уходить.

Людмила подошла сама, не понимая, что ее толкает. «Извините, я случайно услышала». «Вы ищете настоящие украинские промыслы?» Он обернулся, улыбнулся, обаятельно, открыто.

«Да, но здесь сплошные подделки». Протянул руку. «Сергей Кравчук.

А вы разбираетесь в антиквариате?» «Людмила Петренко. Немного разбираюсь. У меня дома есть коллекция полтавских хусток XIX века.

Наследство от прабабушки». Глаза его загорелись неподдельным интересом. «Полтавских.

Да это же мечта любого коллекционера. А можно взглянуть? Понимаете, я как раз планирую заняться экспортом украинского антиквариата в Европу. Там огромный спрос на аутентичные вещи.

Так все началось. Сергей пришел в гости через неделю с букетом белых роз и коробкой конфет. Рассматривал хустки с видом знатока, восхищался качеством росписи, рассказывал о планах создать компанию по экспорту украинского искусства.

Представляете, Людмила, в Германии один такой хустка стоит тысячи марок. А у нас их никто не ценит. Варварство просто.

Надо показать Европе настоящую украинскую красоту. Он был обаятелен, образован, умел говорить красиво. Рассказывал о поездках за границу, о деловых планах, о любви к украинской культуре.

Людмила слушала, завороженная. В ее одинокую жизнь ворвался мужчина, который разделял ее интересы, понимал ценность семейного наследия. Ухаживал он красиво, водил в театры, рестораны, дарил цветы.

Говорил о совместном будущем, о том, как они вместе будут развивать бизнес, путешествовать по миру, показывая людям сокровища украинского искусства. «Ты станешь моей музой», шептал он, целуя руки. «Вместе мы создадим империю красоты.

Твоя коллекция — основа, а мое деловое чутье поможет донести ее до мира». Людмила верила каждому слову. После одиночества и потерь его внимание казалось подарком судьбы.

Она влюбилась не только в него, но и в нарисованное им будущее, где ее хустки станут гордостью украинского искусства за рубежом. Только сейчас, спустя годы тюрьмы и унижений, она понимала, как искусно он плел свою паутину. Каждый комплимент, каждое обещание было рассчитано на то, чтобы усыпить ее бдительность.

С самого начала он охотился не на женщину, а на коллекцию, на особняк, на все семейное наследие. Людмила остановилась перед зданием прокуратуры и глубоко вздохнула. В кармане лежал телефон с доказательствами его лжи.

Пора было рассказать правду об этом человеке, который умел притворяться так искусно, что даже суд поверил в его смерть. «Ну что, Людмила Романовна?» прошептала она себе под нос. «Время собирать камни».

Поднимаясь по ступеням прокуратуры, Людмила продолжала ворошить прошлое, словно перебирая четки боли. Каждое воспоминание отзывалось в сердце тупой болью, но она заставляла себя вспоминать, нужно было понять, где именно начался ее путь к катастрофе. После знакомства на рынке Сергей стал появляться в ее жизни все чаще.

Звонил каждый день, приглашал в театр, в новые рестораны, которые тогда открывались по всему Киеву. В Премьер, в Киевский, даже в знаменитый Шевченко на Крещатике, где ужин стоил его месячную зарплату. «Деньги должны работать», говорил он, заказывая дорогое вино.

«У меня сейчас удачный период». Партнеры из Гамбурга перевели аванс за первую партию товара. «Скоро мы станем миллионерами, Люда».

Его уверенность завораживала. В те лихие годы многие делали состояние на пустом месте, торговали всем подряд, ездили за границу с чемоданами товара. Почему бы украинскому антиквариату не стать золотой жилой? Свадьбу сыграли в январе 93-го, скромно, в кругу друзей.

Сергей настоял, чтобы она оставила девичью фамилию. Понимаешь, Люда, для европейского бизнеса важна история семьи. А Петренко – это же практически дворянский род.

А Кравчук звучит слишком просто. Клиенты должны чувствовать аристократизм. Логика казалась убедительной.

Людмила согласилась, не подозревая, что отдает хищнику ключи от семейного сейфа. После свадьбы они поселились в особняке. Сергей с восторгом изучал каждую комнату, интересовался историей каждой вещи.

Особенно его привлекали документы на дом и коллекцию, он часами сидел с папками, изучая справки о происхождении хусток, оценки экспертов. «Надо все правильно оформить», – объяснял он. «Для экспорта нужны справки о культурной ценности, разрешение Минкультуры.

Бюрократия – море, но без этого никак». Первые два года брака были медовыми. Сергей окружал ее заботой, дарил подарки, строил планы.

Рассказывал о переговорах с немецкими коллекционерами, показывал письма от потенциальных покупателей. Все выглядело серьезно и перспективно. Единственное, что омрачало счастье – дети не получались.

Врачи разводили руками, анализы у обоих идеальны, патологий нет, а беременность не наступает. Сергей утешал, предлагал не торопиться. «Может, это к лучшему», говорил он.

«Сначала поставим дело на ноги, потом займемся семьей. Дети требуют полной отдачи, а у нас сейчас ответственный период». Он даже купил ей витамины, дорогие импортные таблетки для женского здоровья.

Людмила пила их послушно, надеясь, что организм окрепнет и даст им наследника. Только годы спустя, в тюремной больничке, она узнала от врача-гинеколога страшную правду. Симптомы, которые у нее были в браке, характерны для регулярного приема противозачаточных средств.

Сергей подсыпал ей гормоны, чтобы предотвратить беременность. Не нужны ему были дети, только имущество. Первые подозрения закрались к ней в 95-м году.

Сергей стал часто задерживаться, ссылаясь на деловые встречи. Приходил домой поздно, пах чужими духами, говорил по телефону шепотом, быстро сбрасывая звонки при ее появлении. «Работа, Люда», — отмахивался он.

«Переговоры с новыми партнерами. Они люди серьезные, конфиденциальность превыше всего». Но женское сердце чувствовало ложь.

Людмила начала приглядываться, прислушиваться. Находила в карманах его пиджаков чеки из ресторанов на двоих, записки с женскими именами, жевательную резинку с незнакомым привкусом помады. Бизнес тоже буксовал…