* 7 лет 11 месяцев и 14 дней — именно столько отсидела женщина за преступление, которое не совершала….
Месяц назад. В кадре мелькнул фасад гостиницы «Премьер Палас» с узнаваемыми колоннами. «Людмила, что с тобой?» – испуганно спросил Иваныч.
Она не могла ответить. Горло перехватило, как будто проглотила раскаленный уголь. Сергей жив.
Жив и здоров, встречается с любовницей, празднует годовщину отношений. А она шесть лет отсидела за его убийство. «Это… это мой муж», – прошептала она.
«Я сидела за то, что якобы его убила. А он…» Гришка побледнел, сразу протрезвев окончательно. «Господи Иисусе!» «То есть как это?» «Он меня подставил», – Людмила заплакала, не стесняясь слез.
«Инсценировал убийство, скрылся, а меня осудили. Я всем говорила, что невиновна, но никто не поверил». Иваныч молча обнял ее за плечи.
Сидели минуту в тишине, слушая, как где-то капает вода. «Это же доказательство», – тихо сказал Гришка. Дата, место, его лицо.
Он жив, значит, убийства не было. Но поверят ли в суде? Людмила вытерла слезы тыльной стороной ладони. «Могут сказать, что видео поддельное».
«Нет», – возразил Гришка, внимательно изучая экран. «Видишь? Тут не только дата, но и геолокация. GPS-координаты места съемки.
В 2004-м такое подделать невозможно. Да и качество слишком плохое для монтажа, зачем кому-то фальсифицировать такое любительское видео?» Людмила снова посмотрела на экран. Сергей смеялся, рассказывая блондинке какую-то историю.
Тот же голос, те же жесты, та же родинка возле левого уха. Только выглядел он моложе и довольнее, чем в их последний совместный вечер. «Знаете что?» – Иваныч встал и начал ходить по котельной.
«Это не случайность. Это знак свыше. Господь не дает человеку испытаний сверх сил.
Раз послал вам это доказательство, значит пора восстанавливать справедливость. Но как?» Людмила чувствовала себя песчинкой перед горой. «Кто меня выслушает? Я же бывшая зэчка, а он наверняка уже новые документы оформил, новую жизнь устроил».
«В прокуратуру идти надо», – решительно сказал Гришка. «С этим телефоном. Пусть посмотрят на дату, на место съемки.
Это железный аргумент». «Согласен», – поддержал Иваныч. «Только аккуратно.
Телефон надо сохранить, скопировать видео, найти свидетелей находки. Я готов подтвердить, что мы вместе нашли его в мусорном контейнере». «Я тоже», – добавил Гришка.
«Более того, я могу объяснить техническую сторону, как работает запись даты, почему видео нельзя подделать задним числом». Людмила снова посмотрела на иконку святителя Николая, которую все это время держала в руке. Святой покровитель невинно осужденных смотрел на нее с бумажной картинки, спокойно и ободряюще.
«Отче наш, иже Еси на небесех», – прошептала она. «Спасибо тебе за этот знак. Дай силы дойти до конца».
Вечером в вагончике они еще раз пересмотрели все видео в телефоне. Кроме ролика у «Премьер Паласа» было еще несколько записей. Сергей с той же женщиной в ресторане, в какой-то квартире, на даче.
Везде стояли даты 2003-2004 годов. Целая параллельная жизнь, которую он вел, пока она гнила в тюрьме. «Завтра пойдете в прокуратуру?» – спросил Иваныч.
«Пойду», – твердо ответила Людмила. «Хватит прятаться по углам. Пора всем рассказать правду».
Она легла спать с телефоном под подушкой, боясь, что все это сон. Но нет, находка была реальной, видео тоже. Впервые за шесть лет у нее появилась настоящая надежда.
За окном шептались деревья, где-то вдалеке шумел ночной город. Людмила закрыла глаза и мысленно поблагодарила Бога за странные пути, которыми он ведет человека к истине. Завтра начнется новая жизнь, жизнь, в которой она будет бороться за свое доброе имя.
Утренняя Киев встретила Людмилу шумом трамваев и запахом улицы. Она шла к прокуратуре, крепко жимая в руки телефон – единственное доказательство своей невиновности. Каждый шаг отдавался в висках, сердце билось так громко, что казалось, его слышат прохожие.
Дорога заняла больше часа, приходилось экономить на транспорте. Людмила брела по знакомым улицам и невольно погружалась в прошлое, в ту жизнь, когда она была не бывшей заключенной, а просто Людмилой Романовной Петренко из хорошей интеллигентной семьи. Детство прошло в том самом особняке на Подоле, где сейчас живут чужие люди.
Отец, Роман Николаевич, работал инженером-мостостроителем в «Укрпроекттрансе». Высокий, немного сутулый от постоянного сидения над чертежами, он приходил домой поздно, но всегда находил время поговорить с дочкой о книгах, истории, жизни. «Люда», — говорил он, показывая схемы мостов, видишь эту опору.
Самая важная часть конструкции. Если она крепкая, мост простоит века. А если подгнила основа, рухнет все.
Так и в жизни, главное, крепкий фундамент. Мама, Евгения Петровна, преподавала украинский язык и литературу в школе номер 42. Маленькая, изящная, с живыми карими глазами, она умела находить красоту в простых вещах.
Читала Людмиле Шевченко и Франко, водила в театры, учила ценить настоящее искусство. Особая гордость семьи — коллекция полтавских хусток, доставшиеся от прабабушки Александры Васильевны. 15 шалей XIX века, каждое — произведение искусства.
Людмила помнила, как мама осторожно доставала их из кедрового сундука, расправляла на столе, рассказывая историю каждого узора. «Этот, царевна-лебедь, видишь, какие лебеди изящные. А этот, украинская зима, мастера вручную расписывали каждую снежинку.
Твоя прабабушка была из дворянского рода скоропадских, коллекцию собирала всю жизнь. Теперь это наше наследие, Люда. Береги его».
Дедушка, Николай Романович, приобрел особняк в 25-м году у эмигрирующих дворян. Работал тогда в наркомтяжпроме УССР, получал хорошее жалование. Покупал не для наживы, просто дом пришелся по душе, да и цена была смешной.
Прежние хозяева уезжали налегке, продавали за бесценок все нажитое. Дедушка говорил, что купил не дом, а кусочек украинской истории, — вспоминала мама. Здесь когда-то бывал Карпенко-Карый, в гостиной играл на рояле молодой Лысенко.
Стены помнят разговоры о литературе, споры о судьбах Украины. Людмила росла в атмосфере книг, музыки и семейного тепла. Училась прилежно, в школе была круглой отличницей, получила золотую медаль.
Поступила на филологический факультет КНУ без экзаменов, закончила с красным дипломом в 84-м году. После университета устроилась редактором в издательство освіти. Работа нравилась, редактировала учебники по литературе, иногда писала методические статьи.
Коллеги уважали за профессионализм и человеческие качества. Но личная жизнь не складывалась. В студенческие годы были романы, но ни один не перерос в серьезные отношения.
После тридцати знакомиться становилось все труднее. Хорошие мужчины были заняты, свободные часто оказывались несерьезными или просто неинтересными. Родители не давили, но Людмила видела в маминых глазах тихую грусть…
