* 15-летний мальчика, опаздывая на уроки, увидел плачущего ребенка, запертого в машине под горячим солнцем. Без раздумий он развел стекло, но то что произошло дальше, повергло прохожих в шок…

Утро в Киеве выдалось жарким, город уже задыхался от летней жары.

Город словно замер в своем неспешном ритме, но у пятнадцатилетнего Артема не было ни секунды лишнего времени. Он бежал по неровным тротуарам, его рюкзак раскачивался за спиной, едва не задевая урну, а потом он чуть не столкнулся с газетным киоском. Снова опаздываю, мысли Артема метались в поисках подходящих оправданий, которые он мог бы привести своему учителю истории, Виктору Ивановичу.

Но он знал, что никакие объяснения не сработают.

Учитель был непреклонен в вопросах пунктуальности, а три опоздания подряд означали неделю школьного дежурства. Легкие Артема горели, его кроссовки громко шлепали по асфальту, капли пота стекали по его лбу.

Он бормотал себе под нос, еще немного, Темка, всего пару домов. Мир вокруг него размывался, знакомые магазины и лица становились лишь неясным фоном. Единственное, что его занимало, это успеть в школу.

Но вдруг слабый звук отвлек его внимание. Он был приглушен, тих, словно совершенно неуместен для спокойного утра. Артем остановился, его кроссовки скользнули по тротуару.

Звук повторился, это был плач. Артем обернулся в сторону почти пустой парковки у ближайшего магазина. Шум становился громче по мере того, как он приближался к старому автомобилю, который стоял под палящим утренним солнцем.

Щурясь от бликов, он застыл, в салоне автомобиля, на заднем сидении, был младенец.

Артем увидел, что ребенок был пристегнут к детскому автокреслу. Его личико было красным и блестело от пота, маленькие ручки слабо упирались в стекло, а рот открывался и закрывался, издавая прерывистые плачи.

В животе у Артема все сжалось. «Эй!» — закричал он, оглядывая парковку. — Это чья машина? Его голос эхом отразился от стен близлежащих зданий, но никто не ответил.

Артем бросился к машине и дернул ручку двери. Дверь не открылась, автомобиль был заперт. Нет, только не это, — пробормотал он, оббегая машину, проверяя каждую дверь.

Плач младенца становился все слабее, а паника Артема росла с каждой секундой. Жар, исходивший от автомобиля, был невыносимым даже снаружи. Артем не мог представить, что чувствует ребенок внутри.

Голова младенца слегка наклонилась вбок, а крошечная грудь тяжело поднималась и опускалась. В голову Артема пришла ужасная мысль, у этого ребенка может быть совсем мало времени. «Держись, малыш!» — сказал он, его голос дрожал.

Он оглянулся вокруг, в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь. Его взгляд остановился на большом камне у края тротуара. Артем схватил его, не задумываясь.

— Прости меня за это, — прошептал он, поднимая камень над головой. С силой он ударил камнем по заднему стеклу машины. Стекло разбилось с громким звоном, осколки разлетелись по сиденью и земле.

Волна горячего воздуха обрушилась на Артема, когда он протянул руку в образовавшееся отверстие, чтобы открыть дверь. Открыв ее, он осторожно расстегнул ремни автокресла и взял младенца на руки.

Ребенок был горячим на ощупь, его тело казалось пугающе вялым.

Артем прижал малыша к груди, его сердце бешено колотилось. — Ты справишься, — прошептал он, не зная, успокаивает ли он малыша или себя. Тело ребенка было невероятно хрупким, и слабое движение его груди лишь усилило страх Артема.

Он отошел от машины, оглядываясь в поисках помощи, но на парковке никого не было. Мир вокруг казался замерзшим, неподвижным, за исключением слабого дыхания ребенка и громкого стука сердца самого Артема. Ближайшая клиника находилась в трех кварталах отсюда.

Расстояние, которое Артем проходил каждый день со школы домой и наоборот. Крепко держа ребенка, Артем побежал. Его ноги словно налились свинцом, жар давил на него, как физическая сила.

Руки ныли от тяжести малыша, но он не осмеливался замедлиться. Ребенок тихо застонал, его плач теперь почти не был слышен. — Потерпи, — выдохнул Артем, голос дрожал от отчаяния…